– С вами все в порядке, мисс?

Мое дыхание становится все громче, и я зажимаю руками уши, чтобы его заглушить. И вот тут-то и начинает кружиться потолок, воздух куда-то исчезает, легкие перехватывает, и я вообще не могу дышать. Я бросаю все и несусь прочь от тележки и всей еды, пока не оказываюсь на улице. Я стою на парковке, согнувшись пополам, вдыхаю свежий вечерний воздух, а потом ложусь плашмя на землю, словно от этого легкие разомкнутся и снова заработают, только дышать не получается. Тут я закрываю глаза, и на меня обрушивается темнота.

То же самое произошло со мной три года назад. У меня отказали легкие, и весь воздух в доме и в мире куда-то исчез, а я осталась лежать на спине, не в состоянии ни говорить, ни шевелиться. Осталась только паника.

Я открываю глаза и вместо грязной металлической крыши грузовика вижу небо.

Вставай, Либби.

Я привожу себя в сидячее положение и жду, пока мир вокруг выровняется. Осторожно оглядываюсь, чтобы ничего не опрокинулось и не завертелось. За дверью супермаркета вижу шестнадцатилетнего мальчишку с прижатым к уху телефоном и кого-то, спешащего к выходу, чтобы помочь лежащей на автостоянке девушке.

Подъем.

Я с трудом встаю, и когда выпрямляюсь, меня вновь охватывает тихое чувство умиротворения, и это она, моя мама. Я хочу, чтобы это чувство не отпускало меня, чтобы она оставалась рядом.

Живи, живи, живи, живи…

И тут я начинаю дышать.

Я дышу.

Дома я стою перед зеркалом, надев ярко-фиолетовое бикини, которое купила себе, когда в первый раз сбросила вес. Ярлычки на нем так и остались, потому что я никогда его не надевала, но теперь я их срываю и бросаю на ковер. Я смотрю на себя.

В зеркале отражается Джордж, глядящий на меня со своей обычной бесстрастностью, и я думаю: «Если бы люди хоть немного походили на него». Он глядит на меня так же, как и всегда, не важно одета я или нет, с макияжем или без, плачу ли или смеюсь. Он непоколебим, и это, наверное, главное, за что я его люблю.

Оставаясь в бикини, я сажусь на кровать и раскрываю свой ноутбук. Приблизительно десять секунд таращусь на дисплей, а потом слова словно потоком начинают литься из меня.

Либби

Сегодня у нас первый урок плавания, и это означает, что целый час урока физкультуры я стану переживать наяву один из своих самых жутких кошмаров: разгуливать перед одноклассниками в самом крошечном и открытом предмете одежды.

Я в раздевалке с тридцатью другими девчонками, и именно так кошмар всегда и начинается. Все, кроме Кэролайн Лашемп и Бейли Бишоп, пялятся в свои шкафчики, словно это как-то скроет их из виду. Даже Кендра Ву тянет время, сидя на скамейке и лихорадочно треща в телефон, как будто она самая уверенная персона в мире, попутно оборачивая полотенце вокруг бедер. Поднявшись, она завязывает его, и мне знакомо это движение, потому что я проделывала его сотню раз.

Мне хочется крикнуть: «А мы тебя видим, Кендра! Тебе не спрятаться от глаз таких же, как ты! Но кому какое дело? Ты выглядишь прекрасно! Мы все выглядим прекрасно! У нас волшебные и восхитительные тела, и нам никогда не надо их стыдиться!»

Бейли рассказывает мне о спасателе по имени Брэндон Как-его, на которого она впервые в жизни по-настоящему запала (не путать с ее самой первой любовью, Кристофером Робином из «Винни-Пуха»). Она прислоняется к шкафчику и размахивает руками, как она всегда делает во время разговора, и выглядит она, разумеется, сошедшей с обложки журнала «Севентин», хотя на ней и уродливый, бесформенный кусок материи, являющийся положенным нам по распорядку черным цельным купальником.

Здесь я далеко превосхожу всех по весу и все бросают на меня взгляды, чтобы увидеть меня без одежды, возможно, оттого, что собственные тела они станут воспринимать лучше. Я двигаюсь, как в замедленной съемке, в полной решимости переждать звонок. Стягиваю одну туфлю, затем другую и ставлю их – одну за другой – аккуратно и неохотно в свой шкафчик, словно они сделаны из тончайшего стекла. Снимаю браслет и с огромной осторожностью кладу его в рюкзачок, чтобы точно не потерять. Я делаю все, разве что стихи не слагаю, чтобы подольше растянуть процесс его укладки. Я залезаю в карман и достаю оттуда завязку для волос, а потом, как будто у нас на подготовку масса времени, откидываю назад волосы и тщательно их разглаживаю, каждую прядку, словно я старшина «Девчат».

Мимо проходит Кэролайн и бросает в мою сторону:

– Нельзя оттянуть неизбежное. – Но меня сегодня не достанет даже мисс Высокомерие.

Наконец в раздевалке остаемся лишь Бейли, я и девчонка по имени Маргарет Харрисон, которая щебечет по телефону. Мимо пробегает наша учительница, мисс Рейли, которая, лишь мельком взглянув на нас, отдает распоряжения:

– Маргарет, оставь телефон! Бейли, быстро к бассейну! Либби, надень купальник!

– До встречи, Либбс! – машет мне рукой Бейли и выходит из раздевалки, размахивая волосами и четко ступая длинными ногами. Просто удивительно, что она мне нравится.

Теперь здесь только Маргарет и я. Она продолжает щебетать, но мне очень нужно, чтобы она исчезла, так что я начинаю напевать себе под нос. Громко. Поправляю туфли. Проверяю браслет. Она не перестает щебетать, но теперь смотрит на меня. Мы могли бы целый день здесь проторчать.

Наконец я думаю: «Да плевать». Стягиваю топик. Вешаю его в шкафчик. Снимаю джинсы. Вешаю их на соседний крючок. Хватаю полотенце и с грохотом захлопываю шкафчик. Перекидываю полотенце через плечо. Перехватываю взгляд Маргарет – глаза у нее выпучены. Телефон по-прежнему прижат к уху, но она наконец, наконец-то перестала говорить. Я упираю одну руку в бедро, другую закидываю за голову. Принимаю модельную позу, и ее лицо расплывается в улыбке.

– Да-да, я слушаю, – говорит она в телефон и показывает мне большой палец.

Я не спеша вхожу в наш плавательный центр.

Все замирают.

Как вкопанные.

С другого конца бассейна мисс Рейли кричит:

– Это что еще такое, Страут?

– Фиолетовое бикини! – ору я в ответ.

И затем принимаю ту же позу: одна рука на бедре, другая закинута за голову.

Мисс Рейли движется ко мне, шлепая босыми ногами по мокрому цементу.

– Что это у тебя на животе?

У нее, наверное, близорукость, потому что я написала это огромными буквами на самом широком участке своей кожи.

– «Меня хотят», – отвечаю я. – Но вы не волнуйтесь, водой не смоет. Я писала водозащитным фломастером.

Затем я отхожу туда, где в бассейне поглубже, бросаю полотенце и выполняю почти олимпийский прыжок, который произвел бы впечатление даже на самого скептически настроенного судью.