* * *

С Асей Липкиной я познакомился лет двадцать назад, когда работал в консульском отделе в Алжире. Я даже помнил ее отчество «Борисовна». «Ты представляешь, – как-то сказала она мне, – моя мать чуть сдуру не назвала меня Еленой. Такие инициалы вместе с фамилией! Позора не оберешься!»

История ее была необычна. Родилась она в Москве, с семи-восьми лет занималась в секции гимнастики, участвовала в соревнованиях, что-то выигрывала, после школы поступила в подмосковный институт физкультуры, потом начала работать тренером, естественно, по гимнастике. Там же в Москве познакомилась с алжирцем, вышла за него замуж. Через год муж умер, умер неожиданно, от какой болезни, так четко и не определили. Учился он на математическом факультете, Ася говорила: занимался много, очень много, и умер, скорее всего, от истощения. И Ася отправилась его хоронить в Алжир, где в первый раз увиделась со своими родственниками. Пока все было обычно, рутинно. Но…

Похоронив мужа, Ася тотчас сообщила, что выходит замуж за его младшего брата, тоже студента-математика, тот учился в местном университете. Это, как утверждали посольские знатоки, согласовывалось с законами шариата. Такое решение повергло асиных алжирских родственников в изумление – подобного рода следование исламским традициям в считавших себя цивилизованными семьях давно уже не практиковалось, а семья ее покойного мужа считала себя цивилизованной: тесть, очень богатый человек, банкир, часто ездил в Европу и подолгу жил там. В советском консульстве, конечно, понимали: шариат тут вовсе ни при чем, просто девочка делает все возможное, чтобы не возвращаться домой. Но и это не все… Однажды, когда я дежурил по консульскому отделу, ко мне пришел тщедушный алжирец в очках. Это был новый Асин муж.

Собственно говоря, до настоящего момента все было, если и не очень обычным, то во всяком случае объяснимым. Вот только причина, заставившая Асиного мужа прийти в посольство, оказалась совершенно экстраординарной.

– Она меня бьет, очень больно бьет, – выложил он мне. – Не могли бы вы через посольство воздействовать на нее?

Я сначала не поверил, но муж-математик норовил показать мне синяки и принялся подробно описывать, как она его бьет:

– Она очень сильная, скрутит мне руки – и прямо по лицу… А чаще всего берет ремень, и потом очень трудно работать.

Лишь теперь я обратил внимание, что молодой математик, несмотря на приглашение сесть, продолжает стоять.

– Побеседуйте, пожалуйста, с ней, – ныл он.

Я с трудом верил, чтобы миниатюрная девочка с миловидным кукольным личиком могла хладнокровно пороть ремнем своего законного математика. Однако служба есть служба, и, пообещав обязательно вызвать Асю в посольство, я отпустил избиенного.

По странному совпадению я в тот же день встретил Асю в центре города.

– Нужно официально поговорить.

Через десять минут мы сидели в прохладном кафе, которых тогда много было в центре Алжира, и пили кофе с зеленой от недостаточной вытяжки кофеина пленкой. Я смотрел на Асю и никак не мог решиться подойти к основному вопросу. А она тем временем чирикала по поводу хорошей погоды и успехов девочек-гимнасток, с которыми работала.

Наконец я решился:

– У меня был твой муж. Он жаловался, что ты его бьешь.

Ася спокойно отпила кофе:

– Да. Бью. И буду бить.

Моему удивлению не было границ:

– За что?

– Если муж, то должен выполнять все, что мужу положено. – Она многозначительно повторила: – Что мужу положено. И не потому, что я спортсменка и у меня какие-то особые физиологические требования. Просто я сильная и могу постоять за себя, а другие женщины не могут.

– Может быть, тебе завести любовника?

– У меня есть любовники, – ответствовала гимнастка. – И давайте говорить откровенно. В этих вопросах я двусмысленностей не приемлю. Если вы хотите пополнить их число, можете предложить услуги.

– Боюсь, как бы ты меня, того… – я показал на мягкое место.

– Не бойтесь, – Ася все воспринимала всерьез. – Во-первых, вы сильнее и тяжелее моего, и с вами легко не справишься. А во вторых, любовник – не муж. Его можно бросить. А муж – это свято. Это перед богом. И он должен выполнять все, что мужу положено. Если не захочет, заставлю. Так ему и скажите, если снова придет плакаться, – заставлю.

Я усмехнулся:

– Знаешь, я начинаю догадываться, от какого истощения умер твой первый супруг.

* * *

Я так погрузился в воспоминания, что не заметил, как открылась дверь и в комнату вошла она.

– Ася!

Она замерла.

– Бог мой, Евгений… Как тебя сюда занесло?

– Это тебя как сюда занесло?

– А я выправляю талии местным состоятельным дамам. А ты почти не изменился. Это за двадцать лет!

На самом деле не изменилась она. Такая же миниатюрная ладная фигурка, такое же легкое платьице в горошек. И детское курносое личико без единой морщины.

– Ты, наверное, уже большой начальник?

– Не без этого.

– Работаешь здесь?

– Только проездом.

– Надолго?

– В субботу улетаю.

– Жалко. Я бы охотно проверила, не постарел ли ты.

– Телом или душой?

– Оставим душу кому-нибудь другому, – своих склонностей Ася, судя по первому впечатлению, не меняла. – Ну, что мы стоим, как пешки? Идем пообедаем где-нибудь. Ты где остановился?

– В «Опале». На Тронше.

– Гостиница так себе. Закажем обед из ресторана.

* * *

Ася развалилась в кресле.

– Ты давно в Париже?

– Почти пять лет.

– Как ты здесь оказалась?

– У тестя здесь дела. Он меня сюда вытащил.

– А муж?

– Замужество – это как мираж в пустыне: дворцы, пальмы, верблюды. Дворцы и пальмы исчезают, остаешься с одним верблюдом. Он сейчас в Америке, преподает. А я… У меня все в порядке. На днях собираюсь купить эту «Амазонку».

– Тебе кто-то помогает?

– Нет. Сначала работала тренером, потом директором-распорядителем. Подсобрала деньжат, оплатила первый взнос. Теперь всё на мне. Одно дело, когда тебе платят, другое дело, когда ты хозяйка.

– С тебя причитается.

– Приходи. Мужчина ты интересный. Подберем даму, которой ты по вкусу. Заработаешь. У вашего брата с валютой, небось, не густо.

Впервые за многие годы я не нашел, что ответить, и застыл с открытым ртом.

В дверь постучали. Официант принес обед. Ася не удосужилась накинуть на себя простыню, и молодой официант искоса, с удивлением и не без любопытства, посматривал на нее, медленно расставляя блюда.