Арбат шумит.

Он всегда шумит.

Иду, разглядывая лотки с товарами. Останавливаясь возле развалов и картин, слушаю выступления певцов и музыкантов.

И отрубаюсь от реальности еще больше, ощущаю себя песчинкой, смешной и бессмысленной, в море пустыни.

Меня просто ветром несет, несет, несет…

И вой ветра этого, его сухой шелест, на который похож многоголосый шум толпы, неожиданно прорезает чистая нота скрипки.

Она пронзительная настолько, что бьет по сознанию, словно молнией прошибает.

Останавливаюсь. А затем целенаправленно иду на звук.

Просто иду на звук.

И пару минут удивленно моргаю, рассматривая темноволосую, безумно красивую скрипачку.

Мелодия, струящаяся из-под смычка, настолько совпадает с моим настроением, что становится страшно. Она — плывущая, тяжелая и обнадеживающая одновременно. Она — правильная.

Моя.

Надо бы уйти, просто развернуться и уйти, пока есть даже ничтожный шанс, что меня заметят…

Но не могу.

Стою, словно завороженная, сжимаю ремешок сумки и слушаю.

Что мокрые щеки, замечаю только когда нос забивается, и дышать становится тяжело.

Музыка летит, погружается в меня, и кажется, даже что-то перестраивает внутри, как опытный настройщик пианино, правильно воздействует на инструмент, добиваясь идеального звучания.

И мне просто необходимо стоять здесь и слушать, это целебно, это лечит.

Занятая своими ощущениями, не сразу понимаю, что музыка звучит уже только у меня в голове, а передо мной стоит скрипачка.

Аля. Сестра Тимура.

Поднимаю на нее взгляд. Ничего сказать не могу, голоса нет. И только слезы текут по щекам, прямо на губы, а потом на шею, и это некрасиво и смешно.

Надо развернуться и уйти. Не позориться.

Но Аля не позволяет.

Резко прижимает меня к себе, обнимает.

И я… Я не выдерживаю этого простого дружеского участия. Плачу, как в детстве, когда еще думала, что мамины руки уберегут от беды.

Аля не говорит ни слова, просто гладит, обнимает меня… Позволяет выплакаться.

И ждет, пока слезы стихнут.

Вокруг нас сначала образовывается небольшая толпа, но затем она рассасывается. В самом деле, ничего интересного, ну плачет взахлеб какая-то истеричка…

Мало ли таких?

— Пойдем, — коротко комментирует мое состояние Аля и вытирает с моих щек слезы.

Берет за руку и ведет куда-то.

И мне сейчас не важно, куда. Мне хочется идти за ней.

Через полчаса, сидя на кухне и прихлебывая из здоровенной чашки вкусный травяной чай, я как-то незаметно и очень спокойно рассказываю Але свою глупую историю. Всю. От начала и до конца.

Удивленно замолкаю, осознав лишь в финале, что весь рассказ занимает от силы десять минут.

Вот как… Столько эмоций моих, столько нервов, дней счастья, дней несчастья… Все это — лишь краткий отрезок времени, совершенно несопоставимый с большой, сложной жизнью… Такое сравнение успокаивает получше травяного чая, я выдыхаю наконец, только сейчас осознавая, насколько напряжена.

Аля сидит напротив, ее сын, веселый вихрастый Данька, азартно рубится в комнате в приставку, только возгласы победные слышны.

— Ну что сказать… — Аля задумчиво вертит в пальцах ложку, и я понимаю, что, наверняка, зря вот так все рассказала. Она — сестра Тимура, пусть и двоюродная, но общаются они хорошо… И тут я, не пойми кто, пришла жаловаться на ее брата… — Я думаю, что во всем этом есть какой-то подвох… Понимаешь?

— Какой подвох? Ты думаешь, что он… Аль, я сама видела, как он обжимался с той бабой. И сама видела, как они утром выходили из подъезда. Я, конечно, как выяснилось, наивная ромашка, но не до такой же степени! Но ты прости, тебе наверно неприятно… Я пойду.

— Сиди. — Ошарашенно бухаюсь обратно на табуретку, рассматриваю Алю с удивлением. Ничего себе тон… Семейные черты во всей красе… Хорошо, что я Темирхана Анваровича очень мало знаю, жаль его подчиненных, они наверняка писаются от страха на совещаниях. — Куда рванула? — Аля решительно отставляет в сторону кружку, — ночевать тут будешь. Я так понимаю, что идти тебе некуда?

— Не переживай… У меня есть деньги, я сниму койку в хостеле…

— Не надо. Живи, сколько будет нужно. Об оплате не беспокойся, я уверена, что скоро найдешь работу, с твоей энергией-то…

— Аля… Мне неудобно…

— Удобно. И еще… Тимур сто процентов уже в курсе, что ты здесь. И возможно ждет тебя снаружи.

А вот это — как обухом по голове…

— Зачем, Аль? — получается с надрывом, хотя вообще не хочу ничего такого. Просто… Вот тебе, Вика, за твою доверчивость. В очередной раз получаешь…

— Да это не я, — досадливо морщится Аля, — он же ко мне охрану приставил, после одного… Ну… Инцидента. Так что о твоем появлении он знает. И не звонит до сих пор… А это значит, что не хочет тебя спугнуть. Ждет, когда выйдешь…

— Ох…

Сама мысль о том, что я могу сейчас попасться в лапы Тимура, пугает и напрягает… Низ живота сводит волнительно, и это ощущение очень уж похоже на… Вика, ты — дура. Напоминай себе об этом почаще, Вика.

— А ты не выйдешь, — хитро улыбается Аля, — вот и посмотрим, как дальше он себя поведет…

— Аля…

— Ну что «Аля»? Да, Аля… Он мой брат, но я же не слепая и не дура. Он — тот еще… Блядун, — последнее слово она произносит шепотом, оглянувшись предварительно на дверь комнаты, — так что я допускаю, что все может быть… И это тоже. Но все-таки прошу не рубить с плеча и выслушать его спокойно, когда появится здесь.

— Появится? — пугает. Сжимается все внутри. Да что я за дешевка такая???

— Ну а ты как думала? Конечно. Но не бойся, я тебя в обиду не дам. Все хорошо будет.

— Ага…

Мне очень хочется выглянуть в окно, посмотреть, не стоит ли внизу машина Тимура. И не делаю я этого чисто из вредности. Нет уж. В морг, значит в морг…

После мы с Алей болтаем на отвлеченные темы, она рассказывает что-то про смешные случаи из жизни Арбата, я — про клиентов кофейни и их закидоны, затем мы обмениваемся кулинарными секретами и пьем по бокалу белого, исключительно для расслабления.

Данька периодически заглядывает на кухню, прихватывает из нарезки то помидорку, то колбаску и идет обратно играть.

— Он, вообще-то, редко это делает, — комментирует его поведение Аля, — много я не позволяю играть, но сегодня он принес три пятерки, и еще в музыкальной хвалили… Пусть отвлечется.

— А где его отец? — знаю, что вопрос бестактный, но мы немного пьяненькие, и язык как-то развязывается…