– Ты… это… носи шлем, – запинаясь, пробормотал кузнец, краснея и отводя взгляд. – А то, не приведи Триединый, случится с тобой… тьфу, тьфу, тьфу… что-то, меня дочка поедом съест. Я и нагрудник выковал… Ну, вернее… это… не выковал, а…

Конечно, он не ковал ни шлема, ни кирасы – не то умение. Оружейником чтобы стать, нужно с подмастерьев начинать опыт перенимать. А мастер Манфредо всю жизнь занимался косами и топорами, серпами и ножами, шкворнями и подковами. Но, видно, в душе ширококостного, сурового кузнеца всегда жил художник. Птичью фигурку он сумел выковать весьма искусно, а прикрепить ее к подобранному на поле боя шлему не составило большого труда. Нагрудник же кузнец просто подогнал по фигуре Антоло, загладил грубые царапины, отполировал и острым чеканом нарисовал все того же дрозда, вспархивающего с ветки.

Тогда, принимая у нежданно-негаданно заробевшего Манфредо шлем и кирасу, Антоло не придал значения словам о дочке. Той самой, что убьет, если вдруг что… А после, уже в походе, вдруг подумал, хорошо бы, если бы это оказалась та самая девчонка, которая сунула ему букетик с подснежниками… Не кривя душой, молодой человек мог с уверенностью сказать – и Флана, и Пустельга остались где-то далеко-далеко, в другой жизни.

Антоло вел армию на защиту Табалы, не веря до конца, что способен отстоять родную землю. В конце концов, кто он такой? Студент, постигший грамматику с риторикой и арифметику с астрологией? Ну, начитался заметок мудрого военачальника, наслушался советов, а толку с этого? Выиграв одно сражение у мародеров, не связанных ни дисциплиной, ни сколь-нибудь достойной идеей, возомнил себя полководцем. А вражескую армию ведут опытные офицеры. Во главе барнцев стоит генерал Энлиль доль Гобарро. Звучное имя, наверняка благородное происхождение, блестящее образование и опыт… Опыт, опыт и опыт… Вот что печалило Антоло больше всего. Заучить стратегмы[33]– дело не хитрое. На то, чтобы научиться их применять в деле, могут уйти годы жизни. Этого времени ни у Антоло, ни у прочих табальцев не было.

Они шли и шли. Высылали вперед боевые дозоры и охранения, прикрывая колонну с флангов кавалерийскими отрядами. Им незачем было скрываться, но Антоло хотел скрыть от разведки барнцев численность своего войска. Поэтому фуражирам разрешалось врать напропалую в тех деревнях, где они закупали продовольствие для армии, приукрашая и расцвечивая как размер, так и заслуги армии. А дозоры и охранения каждый раз выдвигались с новыми значками и штандартами, будто бы от разных полков.

Прибыв в долину, которую местные проводники назвали Сухоросной, Антоло понял, что дальше идти не нужно. Здесь идеальное место для встречи с неприятелем, которая как ни крути, а состоится.

В пониженной, котлообразной части долины Триединый не создал ни единого родника или ключа, ни одной речушки или ручья. Зато выше, на юго-востоке протекала речка Жалька, неглубокая – овца вброд перейдет, – зато с чистой холодной водой. На берегу реки Антоло разместил обоз и на скорую руку укрепленный лагерь. Рвы решили не копать, все равно кольев для ограды в безлесной Табале днем с огнем не сыскать. Ограничились вагенбургом, составленным из возов, и четырьмя сторожевыми вышками, слепленными кое-как из жердей.

На холмах-могилах, пересекающих «скакательный сустав» долины, Антоло приказал соорудить редуты. По одному на каждый пригорок. Простые четырехугольники валов со рвами по внутренней стороне периметра. Снаружи рва не делали – боялись не успеть к приходу вражеской армии. Зато вал прикрыли дерном, совершенно сровняв его по цвету с зеленеющими склонами холмов.

Здесь, в шести редутах, Антоло разместил стрелков, лучников и арбалетчиков, приставив к последним по два заряжающих на брата. Только добровольцы. Двести человек без малого. В случае провала замысла они окажутся в окружении и почти наверняка будут уничтожены врагами.

В двухстах шагах за редутами выстроилась табальская пехота. Все по канонам воинского искусства. Ряд щитоносцев, за ними пикинеры. Потом – арбалетчики. На правом крыле Антоло сосредоточил конницу. Все равно слева – каменистая осыпь, по которой атака получится только шагом, да и то всадники будут больше под ноги смотреть, чтобы лошади копыта не побили, оскальзываясь на круглых валунах. Есть надежда, что барнцы этого не знают и могут атаковать слева. А чтобы еще больше раззадорить противника, там решено было поставить пращников – пастухов и крестьян из окрестных сел, напросившихся на войну. Пускай-ка барнские латники попробуют подойти к строю под градом камней…

Ударная сила – четыре десятка кентавров – прятались в глубокой лощине. Антоло поставил перед ними особо важную задачу – в разгар сражения пройти по тылам вражеской армии. Если получится, поджечь обоз, а нет – так просто посеять панику. Даже сведущий в воинском деле полководец растеряется, увидев конелюдей за тысячу миль от Великой Степи. И призадумается: а не готовят ли ему еще какую неожиданность.

И вот теперь, когда все приготовления закончены, все отряды расставлены, капитанам и лейтенантам объяснили, что они должны делать и в каком случае, военачальник и его штаб остались вроде как не у дел. Только ждать и молиться Триединому.

Барашки белых облаков неслись по сапфирно-синему небу. Холодный ветер сушил щеки, шевелил светлую бородку бывшего студента, рвал тяжелое полотнище стяга Стального Дрозда.

Антоло сдерживал себя, чтобы не начать ходить туда-сюда. Еще не хватало показать волнение перед ординарцами и вестовыми. Довольно с них, что штабные, переругиваясь, в сотый раз проверяют и перепроверяют план предстоящего боя. Они тоже люди, тоже переживают, но пытаются таким образом занять себя.

– Идут! – звонко выкрикнул вставший на цыпочки с вытянутой, как у аиста, шеей парнишка-вестовой. Сорвался на писк. Покраснел, словно маков цвет, но упрямо повторил: – Идут! Вижу!

Да. В самом деле. В дальнем конце долины замелькали флажки, похожие на те, которые конница прикрепляет позади копейных наконечников. Антоло пожалел, что под рукой нет чудо-трубки, через которую профессор Гольбрайн показывал им небесные светила. Почему никто еще не додумался использовать такие трубки на войне? Нужно будет обязательно заказать хотя бы одну…

Разъезд всадников в синих сюрко – рассмотреть герб, изображенный на них, не удалось бы, пожалуй, и через зрительную трубку – проскакали по дуге через низину, придержали коней в полумиле от редутов. Похоже было, что они переговариваются, потом один махнул рукой, и, подняв коней в галоп, дозор скрылся из виду.

Антоло поманил первого вестового:

– Скачи к ди Гоцци. Пусть готовятся. Сейчас начнется.

Мальчишка умчался к подножию холма, и вскоре дробный перестук копыт возвестил, что он отправился исполнять поручение. Ди Гоцци вызвался командовать гарнизонами редутов. «Жил всю жизнь неудачником, так хоть помру героем!» – смеясь пояснил свой выбор одноглазый кондотьер.

Второй гонец помчался к пехоте – предупредить, что пора возвращаться в строй. До того солдатам разрешили отдыхать по очереди, через десяток, чтобы не изнурить за время ожидания сражения.