Он просидел так несколько минут, внимательно разглядывая людей, которые проносились мимо, спешили к поездам и эскалаторам. Затем перешел на другую сторону платформы и сел в поезд, проехал три станции и снова сменил ветку — путал следы. Ему было страшно, но признаваться в этом даже себе было как-то глупо и стыдно.

Слюнявая попса в наушниках, которую он слушал под настроение, сменилась готическим роком. И когда перепонки задрожали от рева и грохота, в голове неожиданно прояснилось. Никита поднялся по эскалатору, купил две телефонные карты и позвонил домой.

Убедить родителей, что с ним все хорошо, было трудно, но в конце концов мать, казалось, поверила. Выбросив карточку, Никита снова направился в метро, проехал две станции и позвонил Юле.

— Господи, ты живой? — отозвалась она хриплым голосом, как будто ее только что разбудили. — Ты где?

— В Москве! — нетерпеливо перебил ее Никита. — Молчи и слушай! Ничего не говори! Не называй имен! Завтра позвони туда, где любят итальянское золото! Только умоляю, не со своего телефона! Поняла?

— Я все поняла! — коротко сказала она. — Я позвоню!

— Юлька, ситуация куда серьезнее, чем мы предполагали. Ты не представляешь, во что мы вляпались! Сиди дома, никуда не лезь!

— Да! — коротко сказала она, и в этом коротком слове было целое море тревоги и затаенного страха.

Никита положил трубку и выдернул карту из щели таксофона. Подумал и бросил ее в сток. Неподалеку приветливо мигал зеленым глазом банкомат. Никита двинулся к нему и спустя десять минут с потяжелевшим кошельком поехал на вокзал.

Багровое солнце уже коснулось крыш высоток. Никита пробежал глазами расписание и вздохнул.

Поездов до родного города было немного. Но здравый смысл подсказывал воздержаться от покупки билета. Тщательно переписав номера и время отправления поездов, Никита зашел в уличное кафе, купил чашку скверного растворимого кофе и задумался. Нужно было где-то переночевать.

Гостиница отпадала. Никита проверил, паспорт лежал в кофре, но оставлять четкие следы не хотелось. Частная квартира? Дорого! Неизвестно, сколько времени придется жить в Москве, а денег мало…

— Парень, мобильник надо? — послышался рядом странный каркающий голос.

Никита вздрогнул, расплескал мутный напиток и вскинул голову.

Рядом стоял бомж, испитой, с багровым носом и красными опухшими глазами неопределенного цвета. Несмотря на африканскую жару, он был одет в рваный армейский бушлат и трикотажную шапку, из-под которой торчали грязные космы.

— Какой мобильник? — растерялся Никита.

Бомж бросил быстрый взгляд по сторонам, сунул руку за пазуху и вытащил старенькую «Нокию».

— Бери, хороший телефон! Работает, все честь по чести! За двести рублей отдам!

Никита смотрел на телефон в грязной руке, на черный от грязи бушлат, а затем в его голове что-то звякнуло.

— Стольник! — спокойно сказал он. — Идет?

Бомж возмущенно сплюнул и спрятал телефон. Но Никита помахал у него перед носом купюрой. Бомж мигом протянул руку.

— Сначала товар! — Никита спрятал купюру за спину и строго спросил: — Зарядник есть?

Бомж презрительно фыркнул и протянул «Нокию». Вид у мобильника был довольной побитый.

— Больше вопросов не имею! — усмехнулся Никита.

Получив телефон, он удостоверился, что с ним все в порядке, запросил баланс и только тогда сунул бомжу деньги.

Маргинал, очумев от удачной сделки, бросился в ближний магазинчик обменять купюру на дешевую чекушку. Никита обтер телефон салфеткой и двинулся к подземному переходу. Там, в многочисленных павильончиках, продавалась всякая всячина, в том числе и зарядные устройства.

— Дайте вон ту бейсболку, — попросил Никита у прилавка с головными уборами.

Продавец сунула ему кепку и поднесла зеркало. Нацепив бейсболку на голову, Никита покрутился так и этак перед зеркалом. На самом деле кепка его не интересовала. Он хотел убедиться, нет ли за ним слежки.

И обнаружил ее почти мгновенно. У лестницы в конце перехода внимательно разглядывала сувениры знакомая парочка из метро: неприметный мужичок и грудастая блондинка. Мужичок нацепил на нос очки, а блондинка набросила на майку легкий пиджачок. Однако это были они.

— Спасибо! — коротко сказал Никита, вернул кепку и, с трудом сдерживаясь, чтобы не припустить бегом, направился к метро.

Эскалатор на «Комсомольской» полз вниз издевательски медленно, а фонари садистски подмигивали: «Попался! Попался!»

Внизу у эскалаторов скопилась пропасть народа. Поезд со свистом вылетел из тоннеля, когда Никита еще не добрался до платформы. Он в отчаянье оглянулся. Блондинка и неприметный мужчина маячили сзади, достаточно далеко, чтобы делать вид, что едут себе по своим делам, и достаточно близко, чтобы не потерять его. Никита отвернулся, стиснул зубы и ввинтился в толпу.

«Осторожно, двери закрываются! — прошелестел приятный женский голос из железного чрева электрички. — Следующая станция…»

Никита прыгнул, резко, на вдохе, совсем как в школе на уроках физкультуры. Кто-то взвизгнул, кто-то отчаянно выматерился, когда он, наступая на ноги и толкаясь локтями, отжал двумя руками почти сомкнувшиеся створки и даже успел втянуть за собой кофр. Двери захлопнулись, поезд тронулся вперед.

— Очумел совсем? — заорал щуплый дедок.

Никита едва не уронил его на пол, когда заскочил в вагон.

— Простите! — выдохнул он и рассмеялся.

Перед тем как поезд вошел в туннель, Никита успел выхватить взглядом растерянную блондинку и ее разъяренного спутника, выскочивших следом за ним на перрон.

— Еще смеется! — возмутился дед.

— Простите! — повторил Никита и прислонился лбом к прохладной металлической стойке. Пережитый страх, казалось, отобрал последние силы.

Генерал мрачно смотрел в окно и с трудом сдерживал гнев. За пластиковыми полосками жалюзи в стекла били струи дождя. Прохожие на улице бодро скакали по лужам, прятались под зонты и капюшоны, а в небе то и дело шалило солнце, швыряя лучи в прорехи между лохматыми серыми тучами.

Дождик был какой-то несерьезный, нестрашный. Прибив пыль на асфальте, капли его стекались в озерца и ручейки, которые шустро сбегали в ливневые стоки. По всему было видно — непогода эта ненадолго. Тучи быстро избавятся от влаги на радость беззаботным воробьям, которые, нахохлившись, прятались под крышами.

Хорошо воробьям! У них нет забот. Нашли червяка — сыты! Спрятались под крышей — переночевали! В их головках вряд ли были мысли, а тут ходи из угла в угол, как медведь-шатун, и думай, думай, думай…

Думать генералу Бабушкину абсолютно не хотелось.

Желания были другие! Развернуться и басом наорать на Саблина, который чрезвычайно прямо, словно проглотил вилку, сидел за столом для заседаний, сложив руки на черной кожаной папке. Полковник смотрел в генеральскую спину твердым взглядом — это Бабушкин чувствовал позвонками и почему-то левой лопаткой, которую как будто сверлили дрелью. И от этого взгляда ему было не по себе.