Листер делал для кукурузы то, чего Уолтер никогда раньше не видел: возделывая поле в первый раз, нужно было поставить диски определенным образом, и они откидывали верхний слой почвы между рядами, образуя аккуратные горки и помогая столь глубоко посаженным кукурузным побегам выбиться на поверхность. А потом, несколько недель спустя, когда побеги становились выше и толще, можно было повернуть диски листера иначе, и они складывали землю у основания стеблей, что поддерживало их и сохраняло в почве влагу (если там была влага). Уолтеру это не могло не нравиться. И на все про все уходила всего пара дней. Никакой напряженной борьбы с двумя лошадьми, особенно в жаркие дни, ради того, чтобы засеять всего несколько рядов. Им приходилось таскать ведра воды, отгонять мух, волноваться при виде раздувшихся из-за жары и влажности лошадиных боков и ноздрей. Уолтер даже не осознавал, насколько тяжело было постоянно обхаживать Джейка и Эльзу. Он всегда говорил, что они – рабочая скотина, и гордился тем, что знал: их ценность определяется их производительностью, и в этом они ничем не отличаются от свиньи или курицы, однако, в отличие от свиней и кур, у них были имена. У трактора не было имени, кроме «Фармолла». Это принесло ему облегчение.

Но, гоняя трактор из одного конца кукурузного поля размером в двадцать акров в другой, Уолтер понимал, что трактор – это сделка с дьяволом. Как так вышло, что, проснувшись однажды утром, они обнаружили, что западная стена дома покрыта толстым слоем пыли, а в воздухе ее столько, что пришлось, выходя на улицу, надевать мокрую бандану, все окна держать закрытыми и все равно постоянно вытирать подоконники? Айова кичилась тем, что она – не Оклахома, но разве это не знак свыше? Розанне он, разумеется, ничего такого не сказал. В общем, он закончил сев в четыре раза быстрее, чем обычно, а это приводило к тому, что он подумывал посадить еще, заглядывал в поля других фермеров по ту сторону дороги, гадая, сколько сажают они и на сколько еще упала бы цена кукурузы, если бы все использовали тракторы. У многих еще были лошади, а тракторов не так уж много. Это сразу ясно. И все же… Дни становились длиннее, Фрэнки все дольше пропадал в школе, наверняка узнавая новое не только про девочек, но еще и про царство, отдел, класс, отряд, род и вид, а еще про Французскую революцию, Английскую революцию, Американскую революцию, Русскую революцию, промышленную революцию, вращение Земли вокруг Солнца и все остальные перемены, которые когда-либо были и еще будут, и разные вещи, о которых Уолтер почти ничего не знал, и все это притягивало Фрэнки, как пламя свечи мотылька, потому что если Фрэнки что и любил, так это творить хаос. Трактор был нужен им с Джоуи для работы, пусть так, а может, как говорила Розанна, Господь преподнесет дары, как было всегда, да и Уолтер ведь всегда волновался понапрасну, верно ведь? А трактор заставлял его волноваться больше или меньше? Да, лошади не мучились, и засохшая земля была не так близко, но он ведь мчался в неизвестность, причем на приличной скорости.

Последний раз Уолтер был на ярмарке штата еще до свадьбы, а Розанна вообще никогда не бывала: в августе собирали овес, и на ферме дел было невпроворот. Но в этом году появился трактор, а Уолтер собрал овес комбайном Боба Маршалла за три дня с помощью одних только Фрэнки и Джоуи… ну вот, август свободен, и Джо все-таки повезет свою овечку на ярмарку (Уолтер все время говорил: «Посмотрим», и в этот раз они посмотрели, и то, что они увидели, их не разочаровало).

Розанна немного нервничала. Она привыкла к Ашертону, а в детстве три или четыре раза бывала в Де-Мойне, но ведь Фрэнки захочет покататься на самых опасных аттракционах, и, конечно, будет жарко, а как они доставят туда овцу? Но это как раз оказалось легко. Роланд Фредерик ехал на грузовике и согласился отвезти Джоуи и полугодовалую овечку. Его брат, который жил в Сидар-Рапидс, но вырос на семейной ферме, обещал приехать на три дня, чтобы кормить скотину Фредериков и Уолтера, потому что Минни и ее мать обе участвовали в конкурсе пирогов – Лорин с персиковым, а Минни с ежевичным. Лоис должна была ехать в машине с Уолтером и Розанной; Лиллиан пообещала читать обоим детям сказки всю дорогу туда и обратно. У Фрэнки остались деньги с зимы (пять лисьих шкур по три доллара за каждую), и он обещал дать Джоуи доллар на аттракционы. Так что Уолтер сказал, что если они не могут себе этого позволить, то все равно побеспокоятся об этом позже, потому что раз представилась возможность, неужели они не позволят Джоуи повторить свою победу на окружной ярмарке? Они оба знали, что Джоуи нужно как можно больше поощрять.

Овечку звали Эмили, и она была саутдауном. Джоуи сказал Розанне, что предпочитает шевиотов с лысыми мордами, «но они не в моде, так что с шевиотом не победишь. А вот когда я вырасту, у меня будут только шевиоты». А еще шортгорны для молока и мяса, першероны и шантеклеры. Уолтер иногда говорил, что Джоуи всего двенадцать, а кажется, будто весь мир уже позабыл о нем, но Розанна надеялась, что это не так.

Розанна надела свое самое удобное платье с короткими рукавами и легкий жакет на случай, если ночью похолодает, самые удобные туфли и простую шляпку, которую одолжила у бабушки Мэри, однако это было ошибкой: в этой шляпке она напоминала свою мать, только выглядела менее добродушной. Но, сев в машину, она отвлеклась от мирского тщеславия (это было несложно, потому что как только она повернулась, то увидела Лиллиан, которая сидела с книжкой на коленях между Лоис, очень невзрачной девочкой, и лучившимся улыбкой Генри). У Дэна Креста был прелестный отрез небесно-голубого пике, из которого Розанна сшила дочке платьице с жакетиком и вышитым лифом. Волосы Лиллиан отросли до талии и были заплетены в блестящие, аккуратные косы. Розанна решила, что Лоис сама по себе, вероятно, не так уж невзрачна, просто выглядит таковой рядом с Лиллиан.

– Все хорошо, Лоис? – спросила она. – Мне нравится