службы, которое те уже успели провести. Да и сам дом при ближнем рассмотрении изменился — всюду чувствовалась женская рука.

После женщины ушли к себе, Дэкин какое-то время занимался Ирой, рассказывая той очередные истории о Рахидэтели. Начальник стражи куда-то ушёл, а после вернулся и сел писать. Через несколько минут он поднял глаза от бумаги.

— Сын, я в малой кладовке воск для печати забыл. Принеси.

— Да, сейчас.

Азарик ушёл выполнять поручение. Внезапно Дэкин оторвался от преподавательской деятельности и обернувшись спросил:

— Птичка, слушай, у меня к тебе вопрос есть срочный про Синюю Пятку, память у меня уже не та, что прежде. Давай сходим, я тебе покажу, что хотел? Прости, Ирина, это недолго.

— Я понимать.

Птичка не возражал. Тем более что настроение после столкновения с сыном хозяина дома у него было преотвратное и он был рад поскорее уйти и оказаться среди архи. Иру разбирало любопытство: что же такое произошло между этими двумя?

Они последовали за Азариком, а следом в ту же дверь вышел Атарин. Минуту стояла тишина, потом послышался громкий и спокойный голос Азарика, звавший отца, восклицание Птички и грохот, сменившийся возмущёнными криками обоих.

Ира выбежала из комнаты, желая знать, что случилось, и затормозила, увидев улыбающихся до ушей Дэкина с Атарином. Они стояли возле запертой двери, в которую по другую её сторону колотили кулаками.

— Что есть случиться? — спросила Ира, и начальник стражи усмехнулся.

— Ничего, Ирина, просто мы решили, что молодым людям не помешает мужской разговор без посторонних, — он повысил голос, так чтобы его было слышно за дверью.

— Отец!

— Откройте, чтоб вас тени взяли!

Старые заговорщики переглянулись, и Атарин подбросил связку ключей, ловко поймав её в руку.

— Как думаешь, часа им хватит?

— Да не, думаю, раньше управятся.

Они отошли подальше от двери, утащив за собой Иру, и жестом призвали её к тишине.

После минутной тишины за дверью началось что-то невообразимое:

«Сын деревьев, это всё из-за тебя!» (БАМ!) — «Да если б я в этот дом не припёрся, то ещё б кучу лет тебя не видеть!» (БАМ! БУХ!) — «Сидел бы в своём лесу, зверёныш! Кто только имя тебе дать додумался?!» (ТАРА-РАХ!) — «Думаешь, камзол напялил, так теперь всё можно?!» — «А сам-то! Подвеску нацепили, думаешь, сразу приличным человеком сделался?! Тебе ещё сто лет учиться еду руками не хватать!» — «Я этими голыми руками с моса один на один дрался, а тебе зубочистку всучили, думаешь, сразу воином стал! Будут ещё всякие недоучки меня жизни учить!» — «Ах ты!» (БУМ! БУХ! БАМ! БАМ!)

— У тебя в той комнате ничего ценного нет? — поинтересовался Дэкин.

— Успел убрать.

— Ну и отлично! Пойдёмте пока воздухом подышим.

— Ага. Тавик! Присмотри за ними, чтобы границ не перешли.

Слуга, материализовавшийся не пойми откуда, усмехнулся и сказал:

— Да, господин, будьте покойны! Присмотрю за сорванцами.

Они и правда прогуляли около часа, а когда вернулись, то застали Тавика в задумчивом состоянии под дверью.

— Ну что там? — шёпотом спросил Атарин.

— Утихли. Знаете, господин, в армии служил — всякое бывало, но сегодня даже я узнал несколько новых слов.

Начальник стражи ухмыльнулся и приподнял бровь.

— Ну, надеюсь, наша задумка себя оправдала.

Он спокойно открыл дверь и сразу же ушёл в гостиную, утянув с собой Дэкина и Иру. Они успели рассесться и налить себе по бокалу горячего компота, когда оба драчуна явились пред светлы очи старших.

Ира прикусила губу, чтобы не засмеяться, хотя искренне сочувствовала обоим. Птичка постоянно отирал щёку, с которой тонкой струйкой текла кровь, рукав нового камзола, подаренного Дэкином, был наполовину оторван, кулаки стёсаны и в синяках, справа на лбу красовалась шишка размером со сливу. Азарик выглядел не лучше со свежим фингалом под правым глазом, выдранной с мясом шнуровкой на камзоле, царапиной на подбородке и хромотой на левую ногу.

— Ну что, бойцы, сбросили пар? — деловито спросил Атарин, рассматривая обоих.

Отвечать они не стали, только отвернулись друг от друга и кивнули.

— Ну, добро. Уж не знаю, чего вы не поделили, но отношения надо прояснять сразу. Думаю, это хороший урок для обоих. Птичка, надеюсь, теперь, когда тебя никто не привлекает к суду за то, что подрался с молодым солдатом, ты понимаешь, сколько пользы может принести пребывание в обществе. Если бы ты был просто сыном деревьев, и закон был бы куда суровее. Не настаиваю, решение в итоге всё равно придётся принимать тебе, но всё же подумай над этим на досуге. Быть равным кому-то не так уж плохо. А что касается тебя, сын… Я догадываюсь, в чём причина твоей ссоры с нашим гостем. Память у меня хорошая. Много раз говорил тебе, что людей надо судить за дела, а не за то, что навешивают на них слухи. Сегодня ты получил по заслугам. И надеюсь, поймёшь на будущее, что пути Сестёр никому не ведомы. Тот, кого ты сегодня презираешь на пустом месте, может завтра встать на одну ступень с тобой, а то и выше, и воздать за всё. И недооценивать тоже никого нельзя. Я так понимаю, Птичка оказался достойным противником, верно?

Азарик мрачно кивнул.

— Запомни, что школа школой, а жизнь подчас тоже может быть очень хорошим учителем. И кстати, сегодня ты увидел, что такое реальный бой без правил. Без счёта, без вызовов, без команды «начали» или «стоп». Тебе тоже стоит над этим подумать в свободное время. А сейчас идите.

Оба парня развернулись и вышли из комнаты, повесив носы. До самого отъезда они вели себя тише воды, и окружавшая их волна злобы и неприятия испарилась, словно дым.

* * *

Дни пролетели, глазом не моргнули. Засыпали с мыслью «а всё ли успели?», просыпались — «а успеем ли сегодня?». Всё это было прервано ясным летним днём, когда группа мальчишек, гулявших на краю Ризмы, увидела столб приближающейся пыли на дороге у поля. В лучах что-то блестело и переливалось. До ребятишек, которые последние дни радовались тому, что родителям не до них, сразу дошло: оно! То самое, ради чего вся суматоха вокруг.

— Едут, — сказал один мальчик.

— Е-е-е-ду-у-у-т! — завопил второй и понёсся в город.

— Е-е-е-ду-у-у-т! — неслось по всем улицам. К мальчишкам присоединялись другие, и скоро от их воплей некуда было деться.

Жители высыпали из домов, усадьба Дэкина не стала исключением. Женщины в спешке переодевались, бросая рабочие платья и облачаясь в нарядные. Вскоре у дома собралась толпа. Последним вышел хозяин. Оглядев домочадцев, он спокойно пошёл впереди к главной улице. Чуть успокоившись, остальные