Но пока жизнь продолжалась. Вокруг кричали, пели смеялись. Весь этот хаос парадоксальным образом успокаивал. После кровавого треша, устроенного рьяными поклонниками, этот голодный муравейник казался милым туристическим районом. Тана же явно чувствовала себя здесь не в своей тарелке.

– Куда теперь? – спросила она. – У тебя есть какой-нибудь план?

– Конечно, – сказал Змей. – Пункт первый – умыться. Глупо пытаться смешаться с толпой, нарядившись кровавым пастором. Надо найти воду.

У единственного здесь источника чистой воды – торчащей из стены гнилой трубы с краном – стояла длиннющая очередь. Его, однако, сразу пропустили вперед: никому не хотелось долго выстаивать рядом со странным, залитым кровью человеком. Умывшись, он пошарил по карманам и обнаружил тот самый, до сих пор не понадобившийся брусок пластита. Поискал глазами – и увидел старика, сидевшего у стены перед разложенными товарами самого разного сорта. Здесь была и еда, в основном стандартные пищевые брикеты, отвратительное на вкус, но питательное изобретение умников из аграрных секторов, какие-то серые лепешки и кое-что, от чего Тану едва не вырвало прямо на голову торговца.

Тараканы. Целые россыпи огромных жареных тараканов в больших жестяных банках. Какой-то местный подошел, бросил старику монету, и тот, зачерпнув мерной баночкой, высыпал порцию насекомых покупателю прямо в пригоршню. Тот подмигнул изумленной Тане и щелчком отправил в рот усатую «семечку», с хрустом грызя хитиновую скорлупу. Помимо тараканов были здесь какие-то личинки, черви и вообще бог знает что. Змея интересовало другое. Он присел перед торговцем на корточки и положил перед ним брусок взрывчатки в характерной бумажной упаковке.

– Интересует?

Змей не был уверен, что старик знает, с чем пожаловал странный клиент. Однако тот не спеша взял брусок, отогнул уголок бумаги, ткнул пальцем, понюхал. И молча высыпал перед собой пригоршню фрамов. Вопросительно поглядел на Змея. Тот кивнул:

– Идет!

Сгреб монеты и сразу же сказал своей спутнице, боязливо жавшейся у стены:

– Надо выпить. Я угощаю.

* * *

Они сидели в той самой забегаловке, в которой беседовали с Новичком, Игнатом и Крэком. На этот раз здесь было полно посетителей. Места у столика не нашлось, и они устроились у барной стойки, за которой орудовал все тот же хмурый бармен. Воткнутый в стену топор тоже был на месте. Главный и единственный, в общем, плюс этого места заключался в том, что здесь еще не знали про видящего и про то, что творится вокруг его странной персоны.

Перед Таной стояла грубая глиняная кружка с эрзац-кофе, Змей цедил какое-то крепкое пойло из мятого металлического стакана.

Молчали.

Змей чувствовал: надо что-то делать. Оставаться в этом секторе было равносильно самоубийству, но он понятия не имел, куда идти. Мысль не шла, и он просто тупо напивался. Тана смотрела на него, в ее глазах была боль. Но что он мог для нее сделать? Он только подвергал ее жизнь риску. Более того – он подвергал риску всех, кто находился рядом. Поразительно и печально: он всего лишь пытался донести до людей спасительную, как он думал, информацию, предупредить их – и подарить надежду. Но по какой-то причине делал только хуже. До него вдруг дошло: самое лучшее, что он может сделать для жителей этого тонущего корабля, – сойти с него первым.

– Слушай, Тана, – глядя в стакан, сказал он. – Я кое-что для себя решил. Я должен уйти.

Девушка невесело усмехнулась:

– Удивил. Можно подумать, ты в первый раз сваливаешь. Я понимаю: тебе не резон оставаться со шлюхой. Наверно, есть более интересные планы…

Она замолчала, наткнувшись на его изумленный взгляд.

– Ты не поняла. – Он накрыл ее руку ладонью. – Если бы передо мной был вопрос, с какой женщиной остаться, – я бы не сомневался ни секунды. Ты лучшее, что со мной было.

– Ой, не грузи.

– Мне сейчас не до игр в отношения, понимаешь? Я говорю как есть. Я должен уйти в принципе. Вообще. Из Карфагена.

Выражение тоски и недоверия на лице Таны сменилось непониманием и испугом.

– Как – из Карфагена? Куда?

– Туда… – В горле запершило, он кашлянул в кулак. – К Запретной горе. К Эльбрусу.

Девушка закрыла лицо руками, так, что остались видны лишь ее полные ужаса глаза. Произнесла через силу:

– Ты с ума сошел…

– Я знаю, что ты сейчас скажешь – все то, что нам долдонят уже четверть века: там жить нельзя, там смерть и ужас. Все это правильно. Неподготовленному человеку там не выжить. Но я выходил на поверхность – и уцелел.

– Ты сам говорил, что шел сквозь Хрустальный город. Что это почти Карфаген – только из снега и льда.

– Но я выходил и на поверхность. Да, это опасно, но…

– Это самоубийство! – Тана резко отодвинула стакан, приблизилась к нему в упор, заговорила с чувством: – Забыл, что сказала тебе Джия? У тебя впереди ничего нет – наверняка это связано с такой авантюрой!

– А может, это связано с тем, что я останусь здесь, – мрачно возразил видящий. – Не рассматриваешь такой вариант? Многие тут жаждут моей крови. Но дело даже не в этом. Зачем-то ведь мне приходят эти видения? Зачем-то они зовут меня туда?

Он красноречиво указал вверх.

– А если это просто бред поврежденного мозга? – с безнадежностью в голоса предположила Тана. Словно она понимала, что ей не убедить этого фанатика. – Ты же говорил – тебе буквально прожгли мозг потоком этих частиц…

– Нейтрино, – кивнул Змей. – Шаманы считают, что это – язык Бога.

– И ты в это веришь?

– Я верю в то, что вижу. А то, что я вижу, – реальнее того, что сейчас меня окружает.

– Твои фантазии реальнее меня? – с горечью произнесла Тана.

Но Змей словно не слышал ее. Перед его глазами проплывали картины, которые невозможно забыть, они жгли память и не давали покоя.

– У меня куча вопросов – и ни одного ответа, – продолжал он, глядя куда-то вдаль, сквозь стены, сквозь толщу горных пород, словно мистическое нейтрино, прошивая взглядом любую преграду. – И лишь у одного человека я могу получить все ответы. Он единственный, кто знает, как нам жить дальше, как спастись в этом безжалостном мире.

– Приснившийся тебе Мудрец на горе? – Тана уж не смотрела на него. – Как глупо…

– Глупо умереть, так и не решившись сделать главный шаг в своей жизни.

Змей хотел сказать еще что-то. Много чего разного – даже зная, что Тана не поймет его. Он просто должен выговориться. Быть может, назавтра он протрезвеет – и осознает, каким дураком выглядел накануне со всеми своими речами. Он откажется от своей авантюры, забьется в какую-нибудь щель – и тихо доживет до конца своих дней. Может, ему даже удастся пережить грядущую гибель Карфагена. А может, никакой гибели и не будет. Директория подавит бунты, загонит неблагонадежных в каменную резервацию, и все наладится. Может, он даже снова сойдется с Таной и они будут жить долго и счастливо…