Алексей Иванович Мусин-Пушкин собирал рукописи и русские древности. Дома графа Строганова и Нарышкина вмещали редкое собрание картин, богатые библиотеки, горы серебряной и золотой посуды, множество драгоценных камней и всяких редкостей. Библиотека князя Щербатова включала более пятнадцати тысяч томов.

Граф Петр Борисович Шереметев, владелец богатейших усадеб Кусково и Останкино, создал в своих имениях балетную и живописную школы, великолепный крепостной театр. Крепостной художник Шереметева Иван Аргунов почти полгода обучал Антона Лосенко, после его курса поступившего в Императорскую Академию Художеств. Увы, сам Аргунов всю жизнь был в крепости, крепостными остались и его дети – талантливые живописцы. Таковы были реалии русской жизни!

Молодой граф Румянцев начал составлять свою обширную коллекцию, ставшую основой для одноименного музея – первого публичного музея России.

Выбивается из этой блестящей плеяды помещик Николай Еремеевич Струйский, владелец роскошного имения, буквально поклонявшийся Екатерине II. На потолке его парадной залы государыня была изображены в облике богини Минервы, поражающей стрелами крючкотворство и взяточничество.

Автором этого плафона был крепостной художник Струйского – Андрей Зяблов, ученик Роктова, очень рано умерший.

К крепостным своим «просвещенный» барин относился по-садистски: он коллекционировал орудия пыток и любил, в качестве развлечения, проводить показательные процессы. Измыслив какие-либо преступление, он выбирал нескольких крестьян в качестве обвиняемых, учинял им допросы, вызывал свидетелей, сам произносил обвинительную и защитительную речи и наконец выносил приговор, присуждая «виновных» иногда к очень суровым наказаниям; если же крестьяне не хотели понимать барской затеи и упорно отказывались сознаться в приписываемых им преступлениях, они подвергались гнусным средневековым пыткам. Крепостные Струйского ненавидели, и он вполне обосновано боялся за свою жизнь.

Екатерининские придворные сочетали в себе очень разные черты. В первом приближении они могли показаться разряженными кичливыми индюками, но при более близком знакомстве демонстрировали незаурядный ум и мужество. Так, князь Александр Борисович Куракин, сенатор и умелый дипломат, щеголь и дамский угодник испытывал настоящую страсть к бриллиантам. На его камзоле и даже на нижнем белье все пуговицы были брильянтовые, одеяние дополняли усыпанные бриллиантами ордена. Даже пряжки на туфлях князь носил алмазные! Ходил анекдот, что, однажды играя в карты у императрицы, Куракин достал табакерку и заметил, что перстень на его руке совсем к ней не подходит, да и табакерка не соответствует остальному костюму. Волнение его было настолько сильно, что он с крупными картами проиграл партию. Но к счастью, никто, кроме него, не заметил ужасной небрежности камердинера.

Однако не следует считать князя глупым фанфароном. Несмотря на свое чрезмерное щегольство он был умным политиком и очень мужественным человеком: участвовал в заключении Тильзитского мира, был послом в Париже. Там произошел трагический случай, впоследствии сведший князя в могилу. На балу во дворце по случаю бракосочетания Наполеона I с эрцгерцогиней Марией-Луизой вспыхнул пожар. Тогда погибли около двадцати человек. Жертв могло быть и больше, если бы не Куракин. Вместо того, чтобы спасаться самому, он до последнего оставался в объятой пламенем зале, помогая выбраться дамам, путавшимся в пышных юбках. Не столь галантные кавалеры в страхе за собственные жизни сбили князя с ног, повалили на пол и даже прошлись по нему. Спасли его бриллианты: слуги вытащили потерявшего сознание князя из огня, дабы сорвать с его мундира горсть-другую блестящих камушков. Уворовали они примерно на 70 тысяч франков, но князь остался жив, хоть и сильно пострадал. У него совсем не осталось волос, были изуродованы уши, лицо, ноги и руки были раздуты и покрыты ранами, на одной руке кожа слезла как перчатка. От последствий ожогов князь так и не оправился до конца жизни и был вынужден уйти в отставку.

Полной ему противоположностью был Александр Андреевич Безбородко – сын малоросского писаря, благодаря своей феноменальной памяти и острому уму сделавший карьеру. Он занимал должность канцлера, руководил внешней политикой России, но главное, он обладал неограниченным доверием Екатерины. Безбородко помнил наизусть все законы и даже страницу, где каждый закон напечатан, умел быстро и четко составить любую деловую бумагу и найти решение самой запутанной ситуации. Являясь к императрице в нарядном кафтане, он иногда не замечал спущенных чулок и оборванных пряжек на своих башмаках, был прост, несколько неловок и тяжел. Неряшливость и неказистая внешность не мешали Безбородко всю жизнь отчаянно волочиться за актрисами. У его дома постоянно толпились просители, которым он старался помогать, чем заслужил репутацию добряка.

В моду вошла благотворительность. Создателем и исполнителем многих проектов в области образования и просвещения был Иван Бецкой – внебрачный сын фельдмаршала Трубецкого. По его проекту были созданы Воспитательные дома для сирот и подкидышей в Москве и Санкт-Петербурге, Смольный институт благородных девиц.

Вошло в обиход такое понятие, как «открытый стол». Богатые вельможи устраивали обеды и ужины, на которые можно было приходить без приглашения. Нужно только было быть прилично, аккуратно одетым. Ежедневно у Безбородко накрывали обеденный стол на сто человек, дабы накормить гостей – званных и незваных. Принимали всех по высшему разряду. Станислав Понятовский, побывавший в гостях у Безбородко, не смог сдержать удивления: «Золотая резьба разработана в Вене… В обеденной зале уступы парадного буфета уставлены множеством сосудов золотых, серебряных, коралловых и др. Обои чрезвычайно богаты, некоторые из них выписаны, иные сделаны в России. Прекрасная китайская мебель».

На даче графа Строганова на Выборгской стороне, за Малой Невской, а также на даче Льва Александровича Нарышкина на Петергофской дороге каждый праздничный день был фейерверк, играла музыка, и если хозяева были дома, то всех гуляющих угощали чаем, фруктами и даже деликатесом – мороженым. Кроме того, от имени Нарышкина и графа Строганова ежедневно раздавали милостыню нуждающимся и убогим деньгами и провизией. Множество бедных семейств получали от них пансионы. Президент петербургской Академии художеств, директор Публичной библиотеки Строганов слыл величайшим меценатом и покровительствовал русским талантам. Державин, Бортнянский, Богданович, Крылов пользовались его покровительством.

Императрица Екатерина II в шутку часто говорила о Нарышкине и Строганове: «Два человека у меня делают все возможное, чтоб разориться, и никак не могут!» Императрица смотрела в корень: сыну Строганова помимо имущества достался долг в размере трех миллионов рублей.

Первая среди равных?

Екатерина обладала удивительным даром – управляя твердо и решительно, не запугивать людей, не подавлять их инициативу. «У Императрицы был особый дар облагораживать все, к чему она приближалась. Она сообщала смысл всему, и самый глупый человек переставал казаться таким около нее. Каждый оставлял ее довольный собой, потому что она умела говорить, не вызывая смущения и применяясь к разумению того, с кем она говорила», – вспоминала о ней Варвара Головина.

Государыня сознательно поддерживала непринужденный стиль общения с