– Ты не слышал? Джен собираются отчислять. А наш куратор не собирается ничего делать.

– Бред полный, – нахмурился Картер. – Джен, конечно, молодец. И заварушку организовала знатную. Но никто не пострадал. Да и драки как таковой не было. Мы успели прикрыть и идиота, который ее оскорбил, и остальных возле расписания. Так что посидит на воде до утра. Охолонет. Получит предупреждение и отработку. Думаю, больше ей никто ничего не сделает. Вот если б она спалила толпу народа… Но этого же не произошло.

– Девчонки сказали, – растерянно прошептала Ива.

Парни посмотрели на нее с насмешкой.

– Ну, если твои первокурсницы сказали… – протянул кто-то.

– Беги лучше в тепло, – рассмеялся Картер. – А то простынешь.

Но сил идти у Ивы не было. Она вспоминала все, что наговорила куратору… Стихии… Что же ей теперь делать…

Корри, поднимаясь в спальню, отчего-то улыбался. Хотя девчонка, надо признать, совершеннейшая нахалка. Но у Джен есть друг. Настоящий. Маленький, хрупкий, но смелый, бесстрашный и преданный. Это замечательно. Ива. Имя какое… Нежное. Ива…

– Что-то у тебя первокурсницы совсем невоспитанные, – рассмеялась Генриетта.

– Есть такое…

Магистр хотел сказать это возмущенно. А получилось гордо. Генриетта улыбнулась – отчего-то грустно. И стала собираться.

– Зачем ты так? – обнял ее со спины Корвин. – Ты же очень красива. Прекрасный магический потенциал. И…

– Корвин, – холодно сказала она. – Тебе одиноко. Мне одиноко. Мы согрели друг друга. И все на этом. Я не лезу в душу к тебе. Будь любезен, поступай так же.

– Я могу помочь.

Она кошкой развернулась к нему, погладила по щеке. И тихо прошептала:

– Я справлюсь сама.

И все завертелось снова. Нарочитая нежность прикосновений, тягучие ласки. Долгие стоны... Иллюзия любви.

Генриетта ушла через выстроенный им портал. Магистр побродил по пустой башне, распахнул окно, жадно вдыхая холодный осенний воздух. Спустился вниз, оделся. Взял плед. Скатал его, спрятал под мантию, и отправился навестить одну первокурсницу, с огромным магическим потенциалом. Сильная сторона – огонь.

Джен выглядела… смущенной.

– Привет, – тихо сказал он ей. Сел на пол, чтобы глаза у них были на одном уровне.

– Не думала, что вы, магистр дар Албертон, будете меня навещать.

– Джен. Могу я попросить тебя называть меня по имени, когда мы не на службе?

– А как же то, что вы – мой куратор?

– Джен, я много думал…

– И как?

– Получилось.

– Поздравляю.

– Джен. Я пришел предложить тебе свою дружбу, – торжественно проговорил Корвин. Под низкими сводами подземелья это прозвучало… как-то забавно. – Может, это тебе не нужно… или уже поздно. Ладно… Держи.

Он просунул между прутьев решетки что-то мягкое и теплое. Легко поднялся – в полутьме зазвучали его шаги.

Джен подняла с пола плед.

– Корри, – окликнула она. Но никто не отозвался.

– Та-дам. Соскучилась?

– Чай.

– Он самый. Скоротаю ночку с тобой – так и быть. А то мало ли. Все-таки подземелья Роннской магической Академии. Призраки туда-сюда снуют, наказанных студентов пугают.

Словно в подтверждение его слов в коридоре раздался крик:

– Выпустите меня. Мне страшно. Тут… Аааааааааа. Тут кто-то есть.

Джен вскочила.

– Чай. Ты знаешь, как отсюда выбраться? Это Руввим кричит. Мы должны ему помочь.

– Расслабься, Ярборро. Подкрепись вон лучше – я тебе тут горшочек с горячим принес. Хозяйка Марта переживает, что твоя легендарная попка, вопреки всем нормам и правилам вечно затянутая в брюки, похудеет и не произведет должного впечатления на демонов.

– Чай.

– Да не переживай ты так. Я ж говорю – это подземелье. Призраков тут и правда, много. И пугать наказанных студентов их прямая обязанность. У них договор с преподавательским составом. Поэтому их до сих пор не вывели. Во всяком случае – не всех.

– А разве призрака можно уничтожить?

– Можно. Их опрыскивают зельем. Магистр Дин тебе подробнее расскажет.

– А почему меня они не пугают?

Чай хохотал. Пока он смеялся, по усам его катились маленькие изумрудные капельки. Они падали на подол ученической мантии Джен, прожигая аккуратные дырочки, пока девушка уплетала жаркое. Наконец опоссум, отсмеявшись, пояснил:

– Почему-почему… Я же говорю – скоротаю с тобой ночку, так и быть. Какой же уважающий себя призрак сунется туда, где есть болотный опоссум. Хочешь, просижу весь вечер на Лирр-и-Лей? Спорим – целующаяся парочка на закате в воде не появится?

– Не надо. Не пугай их. Это… так красиво…

– Да, – вздохнул крыс, – любовь. Любовь – это…

– Отпустите меня. Не трогайте. Эй, кто-нибудь, – снова послышался испуганный мальчишеский голос.

– Не переживай – так ему и надо. В конце концов – он же тебя обидел? Значит, заслужил. Уверяю тебя – призраки не могут причинить никому вреда. Только напугать. До полусмерти.

– Погоди-ка, погоди-ка… Чай. А это не ты случайно натравил всех призраков подземелья на несчастного разом?

– Я? Джен… Ну как ты могла такое подумать. Чтобы я? Да… – опоссум завел лапки за круглый живот, и, пытаясь проковырять коготком дырку в середине ладошки, ножкой старательно вырисовывал ровный полукруг на каменном полу.

– Чай. Немедленно разгони призраков. Слышишь?

– Я… ради тебя, между прочим… А ты…

– Чай, миленький, спасибо. Только… Мне его жалко. Вдруг он и правда сойдет с ума от страха? Кажется, он уже все понял и осознал. Он больше не будет. Чай… Ну пожалуйста. С меня пять лимонных пирожных с королевской кухни. И… и баночку вештиверового джема в придачу.

– Ярборро, да ты растешь. Растешь на глазах, девочка. Ладно – уговорила. Только погубит тебя твоя доброта, златовласка, ой погубит…

Опоссум вернулся, крики стихли. Только треск горящего факела за дверью. Джен собиралась с духом. Она должна была поговорить с ним о маме. Сейчас – или никогда.

– Чай?

– Давай свой серьезный разговор, не мучайся. А то у меня от твоих сомнений голова разболелась. Сунь руку в пакетик – там ничего сладенького не осталось? Совсем-совсем?

– Рогалик с вештиверовым джемом. Держи.

Чмоканье и чавканье было каким-то очень громким. Видимо, акустика в карцере хорошая. Крыс, который всегда проглатывал любое лакомство не жуя, вдруг вспомнил, что для лучшего пищеварения пищу необходимо тщательно пережевывать. Пять минут. Десять. Джен не торопила. Она ждала, боясь, что Чай передумает. Наконец она услышала: