Отсюда и галлюцинации, и странные провалы в сознании, и то, что я безвольно поддавалась на самые нелепые мысли. Отсюда и то, что так медленно, медленно прихожу в себя. Небольшая доза буфотенина. ДМТ[7]. Или мескалина.

Как я могла еще секунду назад верить, что способна причинить Анне вред?

Сижу на полу своего кабинета. На паркете солнечные пятна. С рук капает кровь. В ушах шумит. Вспоминаю Анну, вижу ее перед собой как живую. Моя лучшая подруга, моя сестра. То, что Анна бывала жестокой, тщеславной, эгоистичной, не означает, что она не была в то же время наивной, милой и невинной. То, что она бывала порой невыносима, не означает, что она не была щедрой и великодушной. И то, что я иногда ненавидела Анну, не значит, что я ее не любила. Она же – моя сестра.

Анна не была совершенством, Святой Анной. Она была просто Анной.

Думаю о Ленцене. Он подготовился к нашей встрече лучше, чем я.

У меня, в сущности, против него ничего не было, и теперь он это знает. Он сюда и приходил, чтобы это узнать. Он мог бы вообще не приходить. Ему не нужна была эта встреча. Но Виктор Ленцен осторожный человек. Он понимал, что никогда не сможет узнать, что мне на самом деле известно. Есть ли у меня какие-то конкретные факты против него. И рассказала ли я кому-то о нем. С каким облегчением он, должно быть, вздохнул, когда понял, что придется иметь дело всего лишь с одинокой, психически неустойчивой женщиной. Его план был столь же прост, сколь и гениален. Ни за что не сознаваться, лгать до последнего и тем самым посеять во мне неуверенность. Он заставил меня сомневаться. Но теперь у меня нет сомнений. Прислушиваюсь. Чтобы услышать голоса, с которыми надо спорить. Но голос только один.

И он говорит мне, что это маловероятно – двенадцать лет спустя увидеть убийцу сестры по телевизору. Практически невероятно. Но не невозможно. Значит, мы имеем дело с практически невероятным вариантом реальности. Виктор Ленцен убил мою сестру.

Ненависть сжалась во мне в кулак.

Я должна выйти из дома.

Он стоял перед ней. С ножом. Софи с мобильником в руке застыла как соляной столб. Услышав шум в прихожей, она успела, сохраняя присутствие духа, беззвучно напечатать и отослать смску Йонасу. А потом стояла и ждала. Затаив дыхание. Обратившись в слух.

Тот, кто был в прихожей, вел себя точно также. Полная тишина – ни скрипа, ни вздоха, – но она отчетливо чувствовала присутствие человека. Господи, пусть это будет Пауль, думала Софи, пытаясь обмануть себя. Пауль, который наконец пришел за своими проклятыми коробками, ради меня пусть Пауль, который будет опять надоедать и уговаривать вернуться к нему, но, прошу, пусть это будет Пауль.

И в этот момент она увидела его. Огромный, страшный, он появился в дверном проеме, почти полностью загородив его. Всего в паре метров от нее. У Софи прервалось дыхание.

– Здравствуйте, фрау Петерс, – сказал он.

Она словно увидела это. Как он следил за ней, пока она блуждала по ночным улицам и сидела в парке. Как решил, что это слишком рискованно – приближаться к ней на улице.

Как ждал у подъезда, наблюдая, как входят и выходят жильцы ее многоквартирного дома, как проскользнул в захлопывающуюся дверь подъезда. И как потом беззвучно, почти беззвучно открыл, возможно, с помощью пластиковой кредитки, защелку двери. А дверь она, как обычно, не запрела изнутри, хотя сто раз уже собиралась начать это делать регулярно.

Софи словно окаменела. Она была в глубоком шоке. Она узнала его голос, но не могла вспомнить, где его слышала.

– Вы убили мою сестру, – прохрипела она.

Больше ей ничего не пришло в голову – сознание работало удручающе медленно, и помимо своей воли она повторила:

– Вы убили мою сестру.

Мужчина невесело засмеялся.

– Что вам от меня нужно? – спросила Софи.

Она и сама прекрасно понимала глупость этого вопроса и едва осознавала, что это она его задала. Он ничего не ответил.

Софи лихорадочно пыталась найти какой-то выход. Если она сейчас ничего не предпримет, она не выйдет отсюда живой. По крайней мере, надо выиграть время.

– Я узнала вас, – сказала она.

– Узнали мой голос? – спросил он.

Софи не отрываясь смотрела на него. Наконец до нее дошло.

– Вы сын хозяина дома Бритты, – растерянно сказала она. – Тот самый, у которого погиб брат.

– Точно! – сказал он.

Он говорил почти что весело.

– Это было такое удовольствие – разговаривать с вами по телефону, – продолжал он, а Софи лихорадочно думала, что делать.

Убежать – никаких шансов, под рукой – ничего тяжелого. Кухонный нож – он в ящике стола, всего в паре метров, но до него не добраться. Она подумала о баллончике с перечным газом в ее сумочке – но сумочка висела на вешалке рядом с входной дверью.

– Историю с автокатастрофой я выдумал, – продолжал он. – Но вы не держите на меня зла. Мне показалось, это будет прикольно.

Он невольно улыбнулся, но тут же лицо его стало серьезным.

– Пошли, – сказал он. – В ванную. Вы – впереди.

Софи не двинулась с места.

– Зачем вы это сделали? Почему Бритта? – спросила она.

– Почему Бритта? – переспросил он и сделал вид, что размышляет над этим вопросом.

– Хороший вопрос. Почему Бритта? Честно? Не знаю. Разве можно объяснить, почему один человек вам нравится, а другой нет. Разве всегда точно знаешь, почему делаешь то, а не это?

Он пожал плечами.

– Еще вопросы? – иронически спросил он.

У Софи комок подкатил к горлу.

– А что вы делали на подземной парковке? Вы следили за мной? – спросила она. Выиграть время. Хоть чуть-чуть.

– На какой парковке? – удивился он. – Понятия не имею, о чем вы. Ну, побаловались и хватит. В ванную.

У Софи перехватило дыхание.

– А зачем в ванную? – хрипло спросила Софи, пытаясь выиграть еще несколько мгновений.

– Вы не смогли пережить смерть сестры. Завтра вас найдут в ванне. Ничего не поделаешь. Думаю, вас поймут, вам посочувствуют, – сказал он и раздраженно добавил: – Вперед!

Софи не могла пошевелиться. Ей всегда казалось смешным, когда в фильмах ужасов люди вот так неподвижно замирали от страха, вместо того чтобы что-то сделать для своего спасения. Как бараны на бойне. А сейчас она сама словно окаменела. Но вдруг оцепенение закончилось, и она завизжала изо всех сил. Он мгновенно подскочил к ней и зажал рот рукой.

– Если вы еще раз заорете, все закончится здесь и сейчас. Понятно?

Софи с трудом переводила дух.