Ладно, с Валентином все пока более-менее понятно. Кроме него у меня есть о ком переживать – у меня есть Петр и те двое, которые растут в недрах моих АР. Они часть меня и зависят от меня, и, что самое смешное, они – моя страховка. Потому что дети – самая большая ценность в этом дивном новом мире. Без преувеличения, в самом буквальном смысле.

Проснувшись, я увидела, что Валентина рядом нет, и разбудивший меня страх разросся до ужаса. Так бывает, успокаивала я себя, тихо, тихо, все дело во временной физической ограниченности. Ограниченности! Мягко сказано. С аппаратами я практически беспомощна: еле-еле передвигаюсь по квартире, волоча за собой специальную тележку-транспортер, пугающе похожую на кронштейн капельницы (нынешние – легкие, небольшие, но древние железные треноги еще сохранились в больницах для бедных), всаженный в робота-пылесоса. Впрочем, с подвешенными ко мне громоздкими конструкциями я худо-бедно справляюсь, а вот с безотчетным страхом справиться куда труднее.

Я набрала номер Эдит (эту жутковатую женщину из Корпорации я называю своей покровительницей, и она действительно немало для меня делает, хотя, разумеется, не из сочувствия, а по своим, неизвестным мне надобностям), но та лишь прошипела – не сейчас, мол – и сбросила звонок. Значит, перезвонит позже. И тогда уже я, как мы договаривались, сброшу звонок, уединюсь, скажем, в туалете, откуда можно поговорить обстоятельно. Советы Эдит всегда оказываются для меня полезны. Помогают справиться с разными сложностями. Ее же интересует семья Кмоторовичей, причем в этом интересе нет ни капли дружелюбия. Еще бы! Александр Кмоторович – заклятый враг Корпорации, и Эдит полагает, что он способен изрядно навредить. Сама-то я ничего в этом не понимаю, но раз Эдит мне помогает, отчего же и мне не помочь ей?

И пусть иногда она меня удивляет и даже пугает. Не мне ее судить. Я почти ничего не знаю о ней, а то, что знаю, меня несколько шокирует. Во время одной из наших встреч, слишком много выпив, она в припадке пьяной откровенности рассказала, что в детстве спала со своим отчимом. Нет-нет, он вовсе ее не соблазнял, тем более не насиловал. Она сказала, что сама соблазнила его, чтобы отомстить матери – то ли та не купила ей какое-то сногсшибательное платье, то ли не пустила на какую-то вечеринку. И Эдит решила, что соблазнить отчима – это прекрасная месть. И знаете, когда она об этом рассказывала, она не огорчалась, не стыдилась. Ей это нравилось, она ничуть не сомневалась, что поступает правильно.

И еще Эдит со смехом рассказывала, что у нее была замечательная собака по кличке Мо, которая терпеть не могла нищих, хромых, вообще инвалидов. Она буквально набрасывалась на них. Эдит сказала, что эта собака научила ее правильному отношению к людям. Уродам, больным, слабым не надо сочувствовать, это ненужный балласт, они мешают нормальным людям. Они вообще не нужны. Я не стала ей возражать, только внутренне поежилась и незаметно перевела разговор на другую тему.

Странно, но эта не очень-то приятная женщина сыграла большую роль в моей жизни. Именно с ее помощью я заполучила себе мужа. Именно она порекомендовала меня (домработницу, не подумайте дурного!) Валентину. Дальше – дело техники. Измученный постоянными скандалами, Валентин быстро попался на мои нехитрые чары – совсем несложно ведь изобразить «тихую послушную овечку».

Нечестно? Ну-ну. Вам, с вашей высокомерной «моралью» никогда не понять тех, кто может рассчитывать только на себя. А у меня, между прочим, еще и сын растет. Ради него я не то что овечкой прикинусь, ради него я все сделаю. В общем, никогда не говорите помоечной кошке о честности: она вас не поймет и не оценит вашу, черт бы ее побрал, порядочность.

Валентин вернулся минут через десять, и я сразу же, хотя и довольно неловко, потянулась к нему, всем телом выражая одновременно испуг от его отсутствия и радость от его возвращения. Мое движение было неуклюжим из-за АР, но это и к лучшему. Мужчинам необходимо чувствовать, что женщина нуждается в их заботе, а для того, чтобы вызвать это чувство, нет ничего лучше позы беспомощности и уязвимости. А сейчас я выгляжу прямо-таки образцом беспомощности и уязвимости. Этакий несчастный, голодный, выброшенный на улицу котенок. Вы будете жалеть его, умиляться, сочувствовать – до тех пор, пока он не пронесет мимо вас крысу размером с него самого.

Валентин бережно помог мне лечь, обнимая и стараясь успокоить. Как ни странно, я действительно успокоилась. Не столько из-за его заботливой ласки, сколько просто от его присутствия рядом. Должно быть, в глубине души я до сих пор никак не осознаю, что он – мой, что он никуда не денется. Я гладила его свободной рукой, и он стал гладить и целовать меня, сперва нежно, затем – со страстью. Это, знаете ли, довольно странно – заниматься сексом, будучи прикованной к аппаратам, пожирающим твою плоть (именно этим АР и занимались, перерабатывая ткани материнского тела в тело будущего ребенка), но, в общем, ничего особенного. Если абстрагироваться. Конечно, Валентина нельзя назвать суперлюбовником, но все же он в этом отношении вполне на уровне. С ним бывает вполне хорошо. Не так, чтобы в исступлении взмывать в небеса и там парить, расталкивая звезды и все такое. Нет, никаких особых восторгов. Просто тепло и приятно. Комфортабельно хорошо, я бы сказала. И еще. Аппараты аппаратами, но в постели Валентин выкладывался полностью, словно стараясь что-то кому-то доказать – то ли мне, то ли себе самому. Мне-то плевать на такие «доказательства», тем более сейчас, но нельзя не радоваться, что после каждого нашего соития Валентин становится спокойнее и выглядит счастливым.

Больше всего я боялась, что моя покровительница позвонит в разгар нашей возни, но обошлось. Когда все закончилось, Валентин помог мне переложить АР на тележку (да-да, тот самый «робот-пылесос», приделанный к кронштейну капельницы), чтобы я могла добраться наконец до ванной. Там опять-таки с его помощью я опустилась в душистую воду. Мастера из центра Ройзельмана предусмотрели специальные приспособления для АР, заботясь, впрочем, не столько о самих АР (аппараты герметичны, в воду с ними можно погружаться безбоязненно), сколько о женщинах с сильно развитым чувством ответственности – таких, как я. Валентин предложил подождать, пока я приму ванну, чтобы помочь мне выбраться из нее, но я заметила, что он клюет носом, и отослала его обратно в спальню, заверив, что выберусь сама. Правда-правда, за два дня я освоилась с аппаратами вполне прилично и действительно была в состоянии это сделать.

Я просидела в ванне довольно долго и уже почти собралась вылезать, когда наконец позвонила моя покровительница:

– Что-то случилось?

– Нет, нет, все хорошо.

– А где благоверный? – К Валентину Эдит относилась без малейшего почтения.

– Потрахался и теперь спит без задних ног, – ответила я в тон ей. С каждым человеком нужно разговаривать по-разному. Эдит любит вот такой залихватски-циничный тон. – Мужчины и впрямь абсолютно примитивные создания.

– Так зачем же ты в таком случае звонила?

– Он проснулся раньше меня и ушел, а мне неожиданно стало очень страшно, – призналась я.

– Ничего, это нормально. Но постарайся быть спокойной. В конце концов, тебе-то нечего бояться – на твоей стороне закон. Все нынешние законы – на твоей стороне. Ну и я, если что, подтолкну куда надо.