– Солнце мое! – решила она унять рассерженного ребенка. – Мне понадобятся два часа для твоего несчастного «колоска». Честно говоря, я даже не уверена, что у меня это получится.

– А вот у Марии получается! – заявило дитя. – Она всегда находит для меня время. Она каждый раз придумывает что-то новое, а твоя коса у меня расплетается еще до обеда!

Евгения, как всегда, сделала не те выводы, какие должна была бы сделать в этой ситуации.

– Ну, хорошо, – заявила она, завязывая бант. – Я попрошу Машеньку, и она будет делать тебе «колосок» каждое утро. Ты довольна?

– Да, – ответила девочка и умчалась в группу, даже не поцеловав мать…

А ведь были и другие звоночки, которые Евгении не хотелось слышать. Она как-то сразу приняла переход на «здоровое питание», хотя ей не хватало пышек и ватрушек, которые ей пекла некогда Нурия. Она хотела борща в прикуску с украинским салом, но Машенька что-то говорила про холестерин. Муж вторил ей, и Женька чувствовала себя каким-то прожорливым монстром среди людей, заботящихся о своей фигуре.

Ей было недосуг разбираться с тем, что творится в ее доме. Она увлеченно занималась любимым делом, пользуясь тем, что в расследовании наступило затишье. Они ждали результатов каких-то важных экспертиз. Возвращаясь вечером домой, с головой, набитой планами, идеями и предложениями по выработке новой концепции журнала, Евгения второпях съедала остатки ужина, одним глазом глядя в телевизор. Муж и дочь ее почти не беспокоили, что ее вполне устраивало. Они, как всегда, играли в настольные игры, непременным участником которых была Машенька. Только Иван по-прежнему прятался в своей комнате. Он стал еще более нелюдимым. Выходя на свет из своей компьютерной берлоги, он щурился, родителям дерзил, а Машеньку и вовсе не замечал. Все попытки предков призвать сына к порядку закончились нулевым результатом. Евгения и Александр решили, что у парня поздно проявился переходный возраст. У него появилась непреодолимая потребность во всем идти наперекор старшим. Когда его звали обедать, он закрывался в комнате на ключ. Когда, опустошив тарелки, все уходили в гостиную смотреть телевизор, он пробирался в кухню и шарил там по кастрюлям. Все попытки помочь ему и поухаживать он яростно отметал. Машеньку за глаза он называл не иначе чем «эта девка» и даже поскандалил по этому поводу с отцом, который вздумал завести с ним разговор о правилах хорошего тона.

– Я эту девку в дом не звал! – кричал юнец. – И не собираюсь перед ней расшаркиваться!

– Тебя никто не просит перед ней, как ты говоришь, «расшаркиваться», и вести с ней светские беседы тоже необязательно. Но говорить «здравствуйте» и «спасибо» – не слишком тяжелая обязанность для человека, который эксплуатирует чужой труд.

– В чем я ее эксплуатирую, вот что интересно?

– Я что-то не заметил, что ты стираешь и гладишь свою одежду, а также наводишь порядок в своей комнате, – заметил отец. – Голодным ты тоже не ходишь. Так неужели тебе трудно сказать человеку доброе слово?

– А что от вас, кроме добрых слов, получает эта девка? – прищурил глаз Иван.

– Что ты имеешь в виду?

– Сам знаешь что! Вы привели ее в дом не просто так, а для того, чтобы решить мамино дело миром. А теперь она стирает, моет, готовит, как Нурия, только не получает за это от вас ни копейки! Это ли не есть эксплуатация? Вы используете ее, говоря ей все эти свои «здрасьте» и «спасибо». Я делаю то же самое, только при этом не лицемерю!

Александр был обескуражен. Он и не думал, что так легко можно вывернуть все наизнанку. В глазах сына, да и в своих собственных, они с женой выглядели не слишком благородно.

– Ты прав, сынок, – сказал он примиряюще. – Просто мы рассматривали с мамой эту ситуацию как временную. Считали, что она продлится день или два. Но наша гостья не требовала вознаграждения, а мы допустили непростительную оплошность. Ты же знаешь, мы – не жадные люди, просто иногда слишком занятые. Согласен, отвратительно использовать кого-то в своих целях…

– Еще более отвратительно использовать женщину по ее прямому назначению, – изрек отпрыск.

– Ты что? – изумился Александр. – Кто кого использует?

– Сам знаешь!

– Нет уж! Будь добр, объяснись!

– Тогда, может, позовем маму? – невинно поинтересовался Иван. – Ну, чтобы расставить все точки над «i»?

На Александра словно полыхнуло жаром юношеской ненависти. Иван был настроен решительно, а он сам не рискнул начать откровенный разговор. Тем более что в любой момент в комнату могла войти Евгения, вернувшаяся с работы, и поинтересоваться, по какому «прямому назначению» используют в их доме Марию. Он судорожно соображал, что могло быть известно пацану, но не находил ответа. Быть может, он стал свидетелем одного из их нечаянных разговоров, которые происходили в их доме все чаще и чаще? Честно говоря, Александр и Мария иногда забывали о существовании в доме еще одного человека – Ивана. Тот выходил из своей комнаты только в университет, в уборную и в кухню. Все остальное время он просиживал за компьютером. Или делал вид, что просиживал? Может, он давно наблюдал за ними и сделал свои выводы, которые пока что решил оставить при себе?

– Очень нехорошо, сынок, что ты говоришь мне такие вещи, – сказал Александр, чувствуя себя полным идиотом. Он пошел на попятный, не решаясь возразить сыну. У него не было для этого достаточной отваги. – Я не хочу тревожить твою маму напрасно. Выслушав тебя, она черт знает что подумает!

Иван хмыкнул. Он по-своему понял нерешительность отца.

– Я, пожалуй, пойду к себе, – сказал он.

Александр не стал ему возражать…

Визит Софьи к ним в дом пришелся, как всегда, некстати. Шумная, громкоголосая, она, казалось, заполнила собою всю гостиную.

– О боже! Я, как всегда, не вовремя, – сказала она, бросив взгляд на кислую физиономию Александра, который при виде приятельницы жены поспешно покинул насиженное место на ковре возле телевизора. – Ну, ладно, Александр Юрьевич, не хмурься! Иди пока, покури на кухне, – довольно-таки бесцеремонно посоветовала она ему.

– Я не курю, – напомнил он. Хотя при виде Софьи ему всегда хотелось закурить. Вот и сегодня она нарушила мирный покой семейного вечера. Они играли в лото, расставляя по карточкам «бочонки» с цифрами. Понятно, что о продолжении игры можно было благополучно забыть, во всяком случае, часа на три-четыре. Софья слыла известной болтушкой, не знающей чувства такта и меры. Она могла оставаться в гостях до тех пор, пока хозяева сами не решались указать ей на дверь. Притворных вздохов, зевков и взглядов на часы она не понимала в принципе. Сейчас она упала на диван с твердым намерением не вставать оттуда до полуночи.

Мария и Василиса начали поспешно убирать с ковра карточки.

– Машенька, вас не затруднит приготовить нам чай? – мило улыбаясь, попросила Евгения. – Ваш фирменный, с мятой.

Она увидела, что подруга глаз не сводит с их постоялицы.