Теперь, утром, решение переселиться уже выглядело сомнительным. Если кто-то решил поиграть с Розовским в «кошки-мышки», то наверняка проследит за ним. А ведь были еще те, кому и следить не надо. Те, кто и так знал, где он находится в любую минуту. Долбаный браслет не позволял забыть о своей унизительной роли двуногой крысы. И Розовский не исключал, что кто-нибудь из «пастухов» (или людей, сидящих повыше) не избежал соблазна устроить тотализатор.

А это была его стихия. На него ставили неоднократно, и обычно он приносил своим хозяевам хорошие деньги. Конечно, время от времени случались проколы, но по итоговой ведомости Розовский неизменно оказывался в жирных плюсах. В общем, ничего не изменилось по сравнению с прошлой жизнью, разве что его личная ставка многократно возросла.

Вот в чем заключалось еще одно его неоспоримое преимущество — что бы ни случилось, он умел быстро провести внутреннюю мобилизацию. Сейчас он повертел неопределенную ситуацию так и этак, наметив оптимальную линию поведения. Даже настроение немного улучшилось. Скопировав материалы пропавшей экспедиции на собственный флэш-накопитель, он сломал диск, после чего отстучал очередное задание для «креатуры». Пора девочке немного поработать.

Однако и самому на месте не сиделось. Он решил проведать одного старого «друга». Пожалуй, раннее утро было для этого самым подходящим временем. Не исключено, что для «друга» его визит станет полной неожиданностью, но разве они не приехали сюда для того, чтобы радовать коллег сюрпризами?

* * *

Он спустился в холл. На полу появились чужие следы — небольшого размера, но не детские; кроме того, это были следы рифленых подошв. Как и положено, цепочки отпечатков протянулись в двух направлениях, с отклонением, ведущим в бар и обратно. Розовский тоже заглянул туда — на всякий случай. Переутомление, фантазия или таинственные силы не пытались одурачить его иллюзиями: в баре не было ни приветливого бармена, ни невесть откуда взявшейся батареи бутылок, ни пьяненького, лежащего головой на столике, клиента, в котором Розовский мог бы опознать своего двойника.

Зато, направившись к выходу, он увидел через грязные окна холла «ленд ровер», стоявший перед гостиницей. Ну что же, можно получить ответы на некоторые вопросы даже раньше, чем он рассчитывал. Розовский подобрался, сунул руку в карман куртки, где лежал «глок», и вышел на улицу.

Еще держался холод, и над землей стелился слоистый туман. Восходящего солнца не было видно за домами, но кое-где в обращенных к востоку окнах верхних этажей стекла уже сверкали золотом. После бессонной ночи любой свет казался Розовскому слишком ярким, а любые игры, кроме собственной, — слишком утомительными. Поэтому он направился прямиком к машине, оправдывая свою браваду тем, что прикончить его можно было и в гостинице, а для демонстративной экзекуции здесь что-то маловато зрителей. Впрочем, вероятность получить пулю в живот или в голову ощущалась им вполне отчетливо и без глупого самообмана типа «это случится не сегодня и не со мной».

До «ленд ровера» оставалось метров пять, когда правая передняя дверца приоткрылась. Розовский расценил это как приглашение, быстренько одолел остаток пути, заглянул в машину и опешил.

Мысль о дурацком розыгрыше мелькнула первой, и потом, после множества других, он всё-таки к ней вернулся — очень уж трудно было поверить во что-то другое. Он, правда, ничем не выдал растерянности (сказывался опыт общения с людьми, для которых умение владеть лицом означало немного больше, чем выигрыш в покер), с хозяйским видом уселся на переднее сиденье и после долгой паузы бросил водителю:

— Ну, тогда поехали, мать твою.

Незнакомец вернулся спустя несколько минут, показавшихся Елизавете часами. Почти всё это время она провела возле фургона. Голоса, раздававшиеся внутри него, вскоре стихли, не дождавшись отклика. Уйти куда-нибудь подальше, в бескрайнюю темноту ночи, ей не позволял страх… и еще уверенность в том, что незнакомец отыщет ее где угодно. Это был его город — доказательства лежали перед ней (ближе, чем ей хотелось бы) и выглядели тошнотворно.

Но мысль о бегстве не покидала ее. Кроме того, в глубине души она уже понимала, что незнакомец не причинит ей боли, даже если поймает на чем-нибудь таком, что ему не понравится. Он всего лишь заберет у нее свободу. Свобода уже перестала быть для нее химерой. Елизавета еще помнила ее хмельной вкус.

Это помогло ей преодолеть себя. Она поднялась с забрызганного кровью асфальта и открыла водительскую дверцу. Ключей в замке зажигания не было. Елизавета никогда не сидела за рулем фургона, да и за руль легкового «лексуса», подаренного ей супругом, ее пускали редко, однако сейчас она не думала, сможет ли вести машину одной рукой. Для этого еще надо было найти ключи… на трупе.

Она только начала прощупывать одежду ближайшего мертвеца, старательно отводя взгляд от его лица, лишенного нижней губы и глаз, — когда где-то возле дома раздались два выстрела. Это подстегнуло ее, хотя раньше просто парализовало бы. В одном из карманов ее пальцы наткнулись на что-то твердое. Судя по размеру, это был мобильный телефон.

«Даже если эта штука здесь работает, кому ты будешь звонить, несчастная?»

Проклятый голос не унимался, но теперь она знала, как с ним бороться. Надо говорить самой. Непрерывно. Не оставляя щелей, в которые могли пролезть другие голоса… И Елизавета заговорила, отдавая себе приказы шепотом и с дикой радостью осознавая, что наконец удалось заглушить голос, так долго вынимавший из нее скелет.

Она сунула руку в чужой карман и достала телефон. «Эта штука» каким-то чудом уцелела в схватке; индикатор зарядки показывал полный бак, а вот индикатор уровня сигнала стоял на минимальной отметке, что было не так уж плохо, учитывая удаленность от станции.

«Итак, кому ты будешь звонить?»

Вот что значит хотя бы на секунду замолчать. «Позвоню кому угодно, ублюдочная дура, лишь бы ты заткнулась!..»

Она успела нажать две клавиши, когда перед ней снова возник незнакомец. Его появление было мгновенным (Елизавета вообще не заметила, как он очутился рядом) и вдобавок не сопровождалось ни единым звуком. Словно отрубленное щупальце, он отделился от темноты, которая до этого казалась неодушевленной.

Именно тогда Лиза поняла, что у человека из команды с самого начала не было ни малейшего шанса.

* * *

Разделаться с последним чужаком из отряда оказалось быстрее и проще, чем с другими. На завершающей стадии бродяга оценил преимущества автоматической многозарядной пушки. Ну а выследить намеченную жертву в темноте было делом двух-трех минут. Как он и предполагал, эти твари становились абсолютно беспомощными без своей проклятой техники, другими словами, без протезов, заменявших им природные инстинкты, глаза, уши, чувство опасности.

Закончив, он поспешил к Малышке, терзаемый укорами совести за то, что был вынужден оставить ее среди ужаса и смерти. Теперь он постоянно испытывал беспокойство за нее, куда более сильное, чем раньше. Как ни странно, взрослая Малышка не отличалась ни уравновешенностью, ни здравомыслием. За эту ночь он дважды убедился в том, что она запросто может наделать глупостей и навредить самой себе.