— Нет. — Нейт улыбнулся, заметив, с каким облегчением я выдохнула.

— Больше не пытайся этого сделать.

— А если ситуация…

— Пообещай мне, — потребовала я. — Я не для того топаю в ваш дурацкий храм, чтобы ты по дороге получил новый срок! Мы вернем тебя в ряд богов, а потом ты за меня надерешь зад Сейру, договорились?

Нейт снова рассмеялся. Искренне и открыто.

— Обещаю, что больше не попытаюсь сломать печать… если того не потребуется для спасения твоей жизни.

Я на мгновение замерла, порываясь оспорить его уточнение, но потом рациональная часть взяла верх над эмоциональной. Кивнув, я протянула Нейту руку:

— Договорились!

— Что ж, тогда выдвигаемся дальше? Бок я тебе подлечил. Болеть будет, — серьезно добавил Нейт, — но опасности для здоровья, нет.

— Спасибо. — Я улыбнулась и встала, опершись на предложенную ладонь.

Про руку решила не спрашивать. Если бы Нейт мог помочь с ней, он бы это сделал. А раз нет, значит, все останется как есть.

«Не страшно, — мысленно подбодрила себя. — Вернусь домой, набью на месте шрама татуировку!»

«Ага, в виде капибары», — хихикнул внутренний голос.

* * *

Мы шли без остановок до самого вечера. Говорили редко. О чем думал Каперс — а едва мы тронулись в путь, Нейт вновь обернулся капибарой, — я не знала. Да и, по правде говоря, узнать не спешила. Мои мысли занимал Сейр. Чего ждать от обозленного бога ветра? Нападет ли он снова? И если да, получится ли у нас отбиться? Слишком много вопросов, а вместо ответов, как всегда, лишь догадки.

Я зашипела и ударила себя по локтю, убивая очередного дзарино. Едва жара пошла на убыль, сотни назойливых кровопийц вылетели на охоту. И судя по спокойно шагающему капибару, охота велась исключительно на меня. Больше всего доставалось незащищенным одеждой местам.

На удивление после всех моих кувырканий и падений штаны почти не пострадали. Нет, разумеется, они запылились (выражаясь мягко), но остались целыми. А вот рубашке повезло меньше. Посеревшая, с порванным и заляпанным кровью боком да драным рукавом — печальное зрелище. Как в ней выгляжу я — даже думать не хочу.

Тряхнув головой, я переключила внимание на пострадавшую руку. Повернула ее и хмуро уставилась на болезненно пульсирующий алый след, оставленный языком ящера. В длину сантиметров десять-двенадцать, нижний кончик — тот, что ближе к локтю, — повторяет форму раздвоенного языка.

— Болит? — внезапно спросил Каперс.

— Не очень. Просто ноет. Ай, зараза! — зашипела я и с силой шлепнула себя пониже ключиц, убивая очередное насекомое. — Кап, ты можешь что-нибудь сделать с проклятой мошкарой?

— С ней — нет, а вот с тобой могу, — пряча усмешку, поделился хранитель.

— Но?..

— Но не буду, — закончил он. — Сейчас мой резерв восстанавливается медленнее обычного, и я не хочу тратить силы впустую. Если впереди нас поджидает очередная теплая встреча, я должен быть готов.

Я кивнула, признавая разумность его доводов, и снова с громким шлепком убила дзарино.

«Ничего, Мандаринка, крепись, — подбадривала сама себя. — Помнишь, как ты поехала с Семицветиком на дачу к ее одногруппнику? И как под вечер выяснилось, что никто не взял с собой репеллент, понадеявшись на других? Выжили ведь? Выжили. А вспомни ваш со Светой конный поход на день. Да по сравнению с тогдашней мошкой местные дзарино — ангельские посланники! Так что — оп-оп, выше нос!»

Я прикрыла глаза, воскрешая в памяти шашлыки на даче и скачки наперегонки по полю.

— О чем думаешь? — вклинился в мои мысли голос Каперса.

— О подруге. Соскучилась по ней.

— Та самая Семицветик, из-за которой ты тут оказалась?

Я кивнула и, поддаваясь нахлынувшим воспоминаниям, заговорила:

— Когда мне было девять, я заболела ветрянкой — детской инфекцией, от которой на теле появляется сыпь. Чтобы подсушить ее, обычно пользуются зеленкой. Это такой раствор зеленого цвета.

— Им мажут кожу? — недоверчиво уточнил Каперс.

— Ага. — Я улыбнулась. — И заболевший выглядит довольно смешно с горошком на теле. Обычно этой инфекцией болеют еще в детском саду, но я заразилась уже в школе. После выздоровления пятна смылись не сразу, и какое-то время я ходила зеленой. Помню, как было страшно возвращаться на занятия. Думала, все засмеют.

— С чего бы? Разве они сами не болели этой вашей… как ее… ветрянкой?

— Болели, конечно. — Я пожала плечами. — Просто совсем в детстве и к тому моменту, скорее всего, успели об этом забыть. Третьеклашки, знаешь ли, обычно не склонны к рефлексии и анализу. Для них пятнистая Арина — повод для насмешек.

— Тогда почему родители не вызвали тебе учителей на дом? Вы были бедными?

— Вовсе нет. Просто родители в отличие от меня не видели в этом проблемы. Помню, как утром в первый учебный день я долго не могла заставить себя выйти из дома. Стояла в подъезде и нервно сжимала лямку ранца, представляя, как будут дразниться одноклассники. Не знаю, сколько я медлила — пять минут или двадцать, — но в какой-то момент осознала, что идти все равно придется. Собралась с силами, вышла и… налетела на пятнистого Семицветика! Зная, как мне будет страшно, она разукрасила свое лицо зеленкой. Причем так старательно, что в итоге вышла зеленее меня! — Я с теплотой улыбнулась, воскрешая в памяти тот момент. — А в школе кидалась на всех с фразой «Видели, какая красота? Видели? Хотите так же? А вот шиш вам!» Она с такой гордостью носила свои зеленые пятна, что на следующий день еще двое ребят пришли в горошек.

Я рассмеялась. Каперс тоже улыбнулся.

— Хорошая подруга.

— Лучшая. И единственная.

— Скоро увидитесь, — уверенно произнес он. — Вот выиграем тотализатор и вернем тебя домой.

Ободренная, я кивнула и прибавила ходу.

Минут через сорок мы вышли к океану, неровным краем огибающему пологий берег. В лучах заходящего солнца вода казалась почти оранжевой, с масляно-желтой светящейся дорожкой. До следующего острова, виднеющегося вдали, было несколько километров.

Я напряглась. Неужели придется плыть?

Недавняя схватка с созданиями Сейра лишь укрепила мой страх перед богом ветра. Лезть в большую воду, на которой он легко может устроить очередной девятый вал, не хотелось.

Пока я размышляла, как бы поделикатнее донести эту мысль до Каперса, он уверенно подошел к краю прибоя и насмешливо произнес:

— И долго ты еще будешь прикидываться невидимым?

Из воды — метрах в десяти от берега — показалась покрытая чешуей голова. Бледно-голубая, с большими синими глазами и подрагивающими ушными гребнями.