задняя половина да четыре лоскута байки». И поскольку дезертира не нашли, «доправили» стоимость мундира на крестьянине, дерзнувшем купить казенную одежду.

Если военнослужащего из нижних чинов переводили в другую часть, то мундир, стоимость которого не была полностью выплачена солдатом, оставался в полку, взамен же выдавался «серый» кафтан из рекрутского гардероба.

Во времена Петра I военнослужащие, признанные по причине дряхлости, неизлечимых болезней, инвалидности негодными к армейской службе, шли в отставку, и их за ревностное служение «царю и отечеству» награждали правом носить мундир и шпагу. Дарованное право являлось привилегией, потому что при Петре же издаются указы, запрещающие гражданским лицам заводить одежду, имеющую сочетание цветов, сходных с мундирными цветами, и этим подчеркивалось особое положение армейского сословия, «всечасно кладущего животы свои на службе государевой». В 1726 году высочайший указ повелевает отставным солдатам, находясь уже вне полков, тщательно следить за своей внешностью, носить немецкое платье и содержать себя в чистоте. Артиллеристы, например, покидая службу, давали расписку с обещанием «бороду брить или ножницами подстригать по дважды в неделе и в немецком платье ходить». Непонятно, правда, было ли мундиром это немецкое платье, или отставным предлагалось воздерживаться от ношения традиционного лишь, русского, чтобы до самой смерти как бы являться носителями черт «прогрессивной» западной культуры.

В самом начале царствования Екатерины II, однако, издается распоряжение: «…никому, кто не имеет воинского чина, мундиров воинских не носить». Не имели права надевать мундир и те, кто, обзаведясь воинским чином посредством приписки к полку, не служил на самом деле в нем. Зато те военнослужащие, кто «отставлялся» с чином, могли носить мундиры «токмо без погонов», но лишь до тех пор, покуда не приобретали на гражданской службе «статский» чин.

Разрешение отставнику периода Северной войны уходить домой в мундире может дать намек о том, что воинской одежды армии вполне хватало, но факты между тем кричат о том, как плохо петровские полки обеспечивались формой, к изготовлению которой российская легкая промышленность только приступила. В 1705 году Аникита Репнин взывал к царю, жалуясь на то, как обносились сапогами, чулками и рубахами воины его дивизии — выходили из строя первыми те предметы, которые испытывали большие механические нагрузки. Репнин писал: «…деньги у них есть, а купить и дорогою ценою не найдут». Меньше года оставалось до Полтавской виктории, а канцлер Г. И. Головин в письме к смоленскому воеводе П. Салтыкову просил немедленно отправить в армию башмаки, сапоги и чулки, «понеже те обуви здесь в армее зело нужны, потребны, ибо солдаты от дальних и трудных походов весьма обувьми обносились, и многие делают себе обуви ис старых кож и в том принуждены ходить».

В 1712 году Шереметев жаловался Петру о поставке в его корпус мундирных вещей, в которых много «негодного», и о совершенной непоставке епанчей и сапог, беспокоясь о том, что «великая вреда данному мундиру чиниться, и не может тот мундир своего времени без епанчей вытерпеть». Кроме того, солдаты генерал-фельдмар-шала были вынуждены обходиться лишь одной парой башмаков и «того для обосели». В связи с этим и высказал Борис Петрович небезосновательное опасение в том, что тяжелое положение с обмундированием может стать причиной дезертирства: «салдаты к сильному побегу велми принуждены будут».

Особенно ценно для нас свидеетельство самого Петра I, тебовавшего, чтобы Т. Н. Стрешнев[15] заготовлял мундир, «не мешкав», объясняя это тем, что «многие полки наги ходят». В бедственном положении находилось положение с мундирами и у русских, воевавших под Штральзундом, где солдаты, по свидетельству очевидца, так мундиром обносились, что «не токмо стыдно перед дацкими, саксонскими, но и самая нужда пришла, понеже наступает глубокая осень и стужа, что неподобно без мундиру нагим в поле или в опрошах вытерпеть».

Трудно было не только изготовить нужное количество одежды, но и доставить ее к «потребителю» по причине ненадежности транспортных путей, тем более во время войны. Платье за границу везли на ластовых судах из Ревеля и Риги. Из-за этого «мундирную нужду» переживали в 1717 году артиллеристы А. И. Репнина, воевавшие в Померании, которые «сильно мундиром обносились». На поиски необходимого обмундирования в Кенигсберг и Данциг посылался будущий российский историк поручик Василий Татищев.

Трудности с одеждой обострялись еще и тем, что в период усиленной «эксплуатации» мундиров в походах, сражениях, работах они не выдерживали отведенных для них сроков носки. Например, в 1718 году Брюсу доносили, что мундир служителей полевой артиллерии, который выдавался в последних числах 1715 года, «зело худ», то есть он пришел в негодность уже за полгода до выдачи нового комплекта.

Особенно страдали от недостатков в снабжении одеждой гарнизонные солдаты, служба которых проходила в основном за стенами крепостей, значительная же часть этих солдат были оставниками-инвалидами, и воинская администрация не спешила тратиться на добротный мундир тем, кто представлял Россию на полях сражений. Однако престиж державы, правитель которой намеревался преобразить народ при помощи немецкого кафтана, мог покачнуться как раз через оборванных гарнизонных солдат. Заботясь о «чести государевой», сообщали высокому начальству о тяжком положении с одеждой в гарнизоне Дерпта, и беспокойство местного командования происходило оттого, что «гварнизон Дерпт — пограничной, и естли от иных стран посол или посланник случитца проездом в Дерпт, посмотреть на них, пушкарей, страшно — зело безодежны».

Но не один лишь стыд за плохо одетых солдат требовал навести порядок в гарнизонах — в 1708 году генерал Боур донес царю о гибели нескольких человек от сильного мороза из числа тех, кто имел в мундире «нужду немалую», а случилось это в центре мундирного производства того времени, в Москве.

Одной из важных причин неудовлетворительного снабжения рядовых мундиром в период Северной войны являлась неодновременная поставка в полк различных предметов одежды. Писали из войсковых частей, что, «когда дача бывает кафтанов, тогда камзолов не дают, а как камзолы дают, и тогда уже кафтаны бывают ветхи, а камзолы еще новые, или дают по половине кафтанов и камзолов». Понятно, что следствием неодновременных поставок была различная степень износа вещей всего мундирного комплекта.

Недостатки в сфере довольствования войск одеждой при Петре Великом пытались ликвидировать различными средствами, и, конечно, главной мерой становилось наращивание производства мундиров. Но этим не исчерпывались мероприятия государственной и полковой власти. Уже упоминалось о том, как строго взыскивали с тех солдат, кто нерадиво относился к своей одежде. Бережливость, хозяйственность были китами, на которых покоилось сложное полковое хозяйство уже в начале «регулярства». Да, мундиров не хватало, а поэтому прибегают даже к изъятию одежды у находящихся на излечении солдат. Так, в 1712 году 236 нижним чинам дивизии А. И. Репнина не повезло, и они оказались в