тогда и пришедшие в негодность палатки, но широкое применение эта часть мундира получает лишь в 30-е годы, когда их делают из толстого полотна и носят с башмаками.

Как ни стремились учредители «регулярства» обрядить русское войско в западноевропейский костюм, но отказаться от привычной в российские зимние стужи от меховой одежды они все же не в силах. Трудно было короткой, подбитой тонкой байкой епанче тягаться с морозами. Нет, шубы, шапки, рукавицы в течение всего века не входят в официальный воинский гардероб, но выдаются для временных надобностей: зимой в походе, стоящим в карауле, на строительных работах и при исполнении некоторых особы;; поручений.

Одним из способов снабжения солдат меховой одеждой было использование крестьянского платья, в котором приводились рекруты в полки. Но запасов «рекрутского мундира» не хватило бы на многих, и есть сведения о покупках шуб и полушубков на армию. Средняя цена за простую овечью шубу в первой половине века не превышала 70 копеек.

Другим источником обеспечения военнослужащих меховой одеждой являлся ее пошив непосредственно в полках. В 1707 году генерал-фельдмаршал Шереметев отдал приказ: «Для зимняго походу из авчин и из козлин, сколько их есть, салдатам приказать делать душегрейки», А в 1741 году на изготовление шуб и полушубков, шапок и рукавиц для 50 полков, стоящих в Остзее, отпускались овчины и мерлушки. А в уже упоминавшейся инструкции Фермора «для употребления в осенние месяцы» солдатам разрешалось заводить «от себя» овчинные или стеганые душегрейки, а также шерстяные перчатки.

Нам трудно представить какой-либо иной способ ношения зимней меховой одежды, кроме надевания ее поверх, к примеру, пиджака, но военнослужащие XVIII века не имели права терять армейское обличье, которое непременно скрылось бы под обыкновенной овчинной шубой. Ну, пусть одет в длинную шубу часовой из рядовых, тем более в ночное время, но можно разве было бы представить кавалериста, восседавшего на лошади в тулупе? Нет, нельзя, — войско не имело права даже в сильные морозы приобретать «мужичий вид». И поэтому те самые пятьдесят русских полков, что в 1741 году готовились сразиться со шведами, хоть и обзавелись меховой одеждой, но надевали ее лишь «под камзольчики». Это касалось и полушубков, и душегреек.

Чтобы «поместить» под мундир меховую одежду, и камзол и кафтан следовало делать достаточно просторными. Офицеры ухитрялись пользоваться специальными, скрытыми от посторонних глаз шнуровками, чтобы уменьшить весной «излишки» своего мундира, или же они просто ушивались. С наступлением холодов распускалась шнуровка или распарывались швы, и под мундиры надевались фуфайки, душегрейки и даже полушубки, как бы символизируя исконно русское «дорегулярство», выглядывавшее из-под европейской формы.

Но, несмотря на требования инструкций, правила ношения меховой одежды нарушались. Разве мог отказать себе состоятельный офицер в возможности щегольнуть зимой богатым мехом? Особенно проявляли слабость к дорогой меховой одежде гвардейцы в вольготное для офицерства царствование Елизаветы Петровны. Семеновцы, например, покататься с ледяных гор при дворе являлись не в епанчах — помилуйте, что за тон! — а в лисьих шубах без рукавов, покрытых тонким бирюзовым сукном, обложенных по борту и подолу бобром или соболем. Шубы эти застегивались клапанами из золотого галуна, золочеными пуговицами. Понятно, что такая шуба требовала и соответствующего головного убора, поэтому гвардеец смело оставлял на своей квартире треуголку и шел на гулянье в шапке из серебряной парчи, отороченной богатым мехом.

Екатерина Великая терпела неуставное роскошество гвардейцев до половины своего царствования, после чего злостные нарушения формы одежды стали преследоваться. Но по-настоящему ярым гонителем дорогих мехов, носившихся поверх мундира, стал Павел I, который при этом последовательно заботился о «подкамзольной» теплой зимней одежде. Что до офицерских шуб, то здесь он был неумолим: виновный подвергался продолжительному аресту. Как-то раз император заметил офицера в шубе, подозвал его, велел снять дорогую шубу и отдать ее будочнику, стоявшему поодаль, и сказал при этом, что ему теплая одежда куда нужнее будет.

Здесь будет уместным поговорить подробнее именно об офицерском мундире, состав которого не отличался в принципе от воинской одежды рядовых, но шился из сукна лучшего качества, имел отделку золотыми галунами, позолоченные пуговицы, шарф, султан на шляпе и другие декоративные детали, включая бархатную отделку. Стоимость мундирного комплекта офицера в 1740-е, к примеру, годы достигала ста рублей, и, учитывая то, что командные чины сами приобретали себе одежду, нередко возникали трудности в своевременном построении мундира. Особенно тяжело приходилось беспоместным и малопоместным офицерам, «которые не могли своею суммою исправиться». Командование знало об их нуждах и искало способы помочь малоимущим. Для своевременного построения мундира офицерам часто предоставлялась возможность выбрать материал на мундир, когда приходило время «обшить» весь рядовой состав, и сукна покупалось оптом, подешевле, или давались ссуды для пошива. И в первом и во втором случае офицер должен был, конечно, с казною расплатиться, но, случалось, плата эта была невысокой. Так, в 1741 году в Тобольский пехотный полк поступило зеленое сукно на строение мундира рядовым. Кафтаны пошили, но оказался в наличии значительный остаток — 800 аршин. Премьер-майор, делая вид, что продает излишек, назначил за сукно крайне низкую цену — 25 копеек за аршин — и предложил его полковым офицерам, которые охотно разобрали дешевый материал.

Сильно удорожал офицерскую одежду шарф, который, ввиду использования в его кистях чистого золота, имел значительную стоимость. Поэтому в елизаветинское время во многих полках шарфы начинают заказывать централизованно, оптом, «чтоб зделаны были во всем одной доброты и одним против другова сходны». Заказ осуществлялся за казенный счет, но по раздаче шарфов их стоимость начинала постепенно вычитаться из офицерских окладов, «дабы вдруг не могли прийти в какой-либо недостаток». А в случае смерти офицера, если все деньги за шарф были выплачены, этот предмет мундира оставался членам семьи покойного.

Одним из способов помощи малоимущим офицерам являлся запрет на использование в мундирах бархата — материала дорогого и к тому же непрочного в носке (Указ 1735 года). Разумеется, и до этого указа никто не обязывал офицеров шить бархатные мундиры, но ведь часто бедные стремились подрожать своим состоятельным однополчанам, что приводило их к еще большей нужде. Фельдмаршал Миних оставил бархат лишь артиллерийским офицерам, да и то лишь на воротниках и «малых» обшлагах.

Делали офицерскую одежду дорогой и галуны, которые ткались из золотых нитей. Клался позумент по борту, по обшлагам, по воротнику, по фалдам и клапанам карманов и даже по шляпам. Выглядел мундир красиво, если учесть вызолоченные пуговицы и шарф, но ведь в такой одежде требовалось не просто щеголять на смотрах и парадах, но и находиться в походах, на учениях. Требовалось сохранить дорогой мундир