Чопорный язык профессора и скованность — вот и все, на что я обратила внимание, потому что мои мысли были заняты тобой.

— Примерно через неделю после похорон я позвонила по номеру, который дал профессор Розен.

Я обхожу молчанием эту неделю, когда в полном смятении не могла думать, есть и даже разговаривала с трудом.

— Профессор сказал, что ему предстоит длительная поездка с лекциями, — поспешно добавляю я, стараясь выбросить из головы воспоминания о тех ужасных днях, — и предложил встретиться до его отъезда.

— Он входил в круг подозреваемых? — осведомляется мистер Райт.

— Нет. У меня не было оснований предполагать, что персонал его клиники или он лично связан со смертью Тесс. К тому времени я согласилась с мнением врачей из больницы Святой Анны, что в выплатах участницам эксперимента нет ничего криминального, но все-таки хотела напрямую спросить профессора, уверенная в том, что подозревать следует всех.

Я не могла позволить себе распутывать только одну ниточку. Я должна была отследить все направления, чтобы в конце концов добраться до центра лабиринта и найти твоего убийцу.

— Профессор назначил мне встречу на десять утра, но, узнав, что в девять тридцать «Хром-Мед» ежедневно проводит открытый информационный семинар, я сразу туда записалась.

Мистер Райт удивленно приподнимает брови.

— Это чем-то похоже на ситуацию с атомной энергетикой в прежние годы, — поясняю я. — Все должно было выглядеть максимально открыто и гладко. Что-то вроде «Приезжайте в Селлафилд и берите с собой корзинку для пикника!»[11].

Мистер Райт улыбается, а я понимаю, что произошло нечто очень странное. Произнеся последнюю фразу, я поймала себя на том, что выражаюсь точь-в-точь как ты.

Понедельник, обычный утренний час пик, переполненное метро. Тесно зажатая между другими пассажирами вагона, я вдруг с ужасом вспомнила про записку, которую оставила на доске объявлений в колледже и в которой просила твоих друзей собраться в кафе. В тоске после твоих похорон я совсем забыла о встрече, назначенной на полдень того самого дня, и теперь предчувствовала, что она окажется гораздо важнее разговора с профессором Розеном.

Почти ровно в половине десятого я подошла к зданию компании «Хром-Мед» — десятиэтажной высотке из стекла и бетона с прозрачными лифтами, что плыли вверх, будто искрящиеся пузырьки газа в минеральной воде. В верхней части по кругу бежали лиловые и голубые огоньки, которые складывались в девиз: «Научная фантастика становится научным фактом».

Эффектное зрелище подпортила толпа примерно из десяти пикетчиков с плакатами. Надписи на плакатах гласили: «Нет искусственным детям!» и «Оставьте роль Бога Богу!» Демонстранты не выкрикивали лозунгов, хмуро стояли, позевывая, точно развивать бурную деятельность было еще рано. Я предположила, что эти люди стоят здесь ради того, чтобы попасть на телеэкраны, хотя за последние недели внимание журналистов к эксперименту заметно ослабло, а для сюжетов использовались съемки, сделанные ранее. С другой стороны, в тот день впервые за долгое время с неба не сыпал дождь или снег, и они просто могли счесть погоду подходящей для сбора.

Подойдя ближе, я расслышала голос одной из демонстранток, женщины с обильным пирсингом и сердито торчащими рыжими вихрами. Она обращалась к журналисту:

— …и только богатые смогут позволить себе встроить нужные гены, чтобы сделать своих детей красивее и здоровее. Только богатые будут иметь возможность избавить собственное потомство от рака или сердечных болезней!

Видеокамер не было, журналист со скучающим видом записывал речь на диктофон, но вихрастая демонстрантка не смущалась и горячо продолжала:

— Со временем это приведет к возникновению класса генетических сверхлюдей, члены которого будут вступать в брак только друг с другом. Кому захочется иметь супруга уродливее или глупее себя, более слабого и склонного к болезням? Через несколько поколений на Земле будет два вида людей: генетически-обеспеченные и генетически-обделенные.

Я подошла к рыжеволосой и спросила:

— Вы когда-нибудь видели больного муковисцидозом, мышечной дистрофией или хореей Гентингтона?

Она свирепо уставилась на меня, недовольная тем, что прервали ее тираду.

— Вы просто не имеете представления, как это — жить с муковисцидозом, знать, что болезнь убивает тебя, захлебываться собственной мокротой. Вы далеки от этого, не так ли?

Женщина отошла в сторону.

— Вам повезло! — крикнула я ей в спину. — Природа создала вас генетически-обеспеченной.

У центрального входа я нажала кнопку охранной системы и назвала себя. Дверь открылась, я вошла. На стойке службы безопасности оставила роспись в журнале и предъявила паспорт, как того требовала инструкция. Автоматическая камера сделала мое фото, мне выдали пропуск и впустили внутрь. Не знаю, к чему такие тщательные проверки, однако все электронные устройства выглядели гораздо более сложными, чем те, что установлены в терминалах аэропорта. Меня и еще четырнадцать человек пригласили в помещение для семинаров, где сразу бросался в глаза огромный экран. Нас приветствовала бойкая женщина-координатор, представившаяся как Нэнси.

После вводного курса в генетику Нэнси показала короткий фильм о мышах, которым на эмбриональной стадии развития ввели ген медузы. Свет на экране погас, и — вуаля! — мыши засветились в темноте зеленым. Со всех сторон послышались охи и ахи. Помимо меня, лишь один человек не впечатлился увиденным — мужчина средних лет с седоватыми волосами, собранными в конский хвост.

Бойкая Нэнси показала следующий фильм, на этот раз о мышах в лабиринте.

— А это Эйнштейн и его друзья, — весело сказала она. — Эти милые зверушки получили дополнительный ген памяти, который делает их значительно умнее.

«Эйнштейн и его друзья» с фантастической скоростью находили выход из лабиринта, затмевая своих скромных соплеменников, чьи гены не подверглись модификации.

Мужчина с конским хвостом поднял руку.

— Скажите, ваш «интеллектуальный» ген входит в зародышевую линию? — резко спросил он.

Нэнси улыбнулась остальной аудитории.

— То есть передается ли этот ген следующим поколениям? — Не переставая улыбаться, она повернулась к Хвостатому: — Да. Первые мыши подверглись генетическому воздействию почти десять лет назад, а эти приходятся им прапрапра… в общем, очень далекими потомками. Если говорить серьезно, то уже доказано, что данный ген присутствовал во всех промежуточных поколениях.

— Когда вы намерены проводить испытания на людях? — с той же агрессивностью во взгляде и голосе осведомился Хвостатый. — Эксперимент произведет эффект разорвавшейся бомбы, верно?