— Мы на одной не остановимся, Луций, я нас знаю. А вечером нам позарез нужно быть трезвыми. Так что нет, и даже не уговаривай. Кроме того, мне еще с парой человек нужно успеть встретиться до вечера. Кстати, может хоть ты знаешь, где Целий? — спросил Квинт, поднимаясь из-за стола.

— Утром в лагере его видел, сейчас — понятия не имею, — Ворен развел руками.

— Ладно, начну с лагеря. Спасибо. И не забудь — вечером у моего патрона, — Квинт дождался ответного короткого кивка и только после этого принялся пробивать себе дорогу на выход сквозь пьяную толпу бывших сослуживцев.

Очередной круг переговоров, на удивление, вышел куда более продуктивным, чем все предыдущие три дня вместе взятые. Надо было отдать должное Оппию — свое дело он знал прекрасно, и наслушавшиеся его речей рядовые легионеры, до кучи получившие им подтверждение в виде слов Квинта, выражали поддержку их делу буквально толпами. Командиры их, впрочем, были настроены куда менее решительно, однако уговорить шестой и еще не присоединившиеся к ним части тринадцатого сохранять нейтралитет ему удалось без особого труда.

Однако, это была всего лишь капля в море.

Ворену легко было рассуждать, но соваться ко второму и третьему легионам стало бы самоубийством — или даже хуже. Обязанные всем Августу молодые салаги — и их командиры, лица которых Квинт привык видеть с другой стороны баррикад, — быстрее сдали бы их с потрохами, чем стали бы его слушать.

Соваться ко второму и третьему легионам стало бы самоубийством — и он быстро получил подтверждение этому, о котором никого и никогда не просил.

Подтверждение выглядело как десяток молодчиков форменных туниках. Они появились у него на пути внезапно и, сперва не сообразив, он попытался обойти их и уйти на широкую, забитую людьми улицу, что вела к воротам, но они пресекли все его попытки и взяли его в кольцо.

— Чего вам надо? — прищурившись, спросил Квинт, тихо жалея о том, что меч его остался за много сотен миль, в сонной и спокойной колонии.

— Да так… Слышали тут кое-что… — лидер молодчиков быстро обнаружил себя. Парень, рыжина волос которого выдавала среди его предков галлов, выступил вперед и смерил Квинта нахальным взглядом.

— Что, например? Давай быстрее, у меня мало времени, — Квинт нахмурился.

— Разговоры всякие. Ты на что наших мужиков подбиваешь, ты, крыса гражданская? — с терпением у рыжего было не очень хорошо, и он сорвался на крик за несколько мгновений.

— Ты что, щенок, совсем берега попутал? — контрастируя с ним, Квинт говорил угрожающим шепотом, — Я примпил десятого.

— А, этих предателей и дезертиров? Тогда все понятно, — ехидство сочилось с каждого слова рыжего, — Думаешь что, все все забыли? Не-е-ет.

Это уже был удар ниже пояса. Глаза Квинта быстро наливались кровью, слепая ярость поднималась откуда-то снизу, подступая к горлу и требуя выхода — и он мог выбрать только одно — будет ли этот выход словесным или физическим.

Он выбрал первое.

Из длинной и нецензурной тирады салаги узнавали такие подробности о себе и о своих родственниках до десятого колена, о каких никогда не могли подумать. С каждым словом Квинта они все больше изменялись в лице — и скоро он понял, что сейчас его будут бить.

Однако, задетый за живое, никак не мог остановиться.

— Ах ты… — рыжий, казалось, был готов взорваться. Его сослуживцы в упор смотрели на Квинта, разминая кулаки.

У него оставалось не больше нескольких мгновений в запасе — и если он хотел, чтобы у него появился хоть один шанс, он должен был бить первым.

— Вы дебилы, — усмехнувшись, с угрозой сказал Квинт, — Вы еще не вышли в отставку. Знаете, что вам светит за нападение на безоружного гражданского?

Одной фразы оказалось достаточно для того, чтобы на лицах некоторых из салаг появилась растерянность — а большего ему было и не нужно. Одним молниеносным движением, он сорвал с себя тогу и швырнул ее прямо в них, а затем так же быстро и неожиданно атаковал.

К сожалению, этого оказалось недостаточно. Салагам не понадобилось много времени, чтобы оправиться от первого удара и, перехватив инициативу, повалить его лицом на брусчатку.

— Еще раз я про тебя услышу, пеняй на себя, старый пердун, — рыжий с отвращением плюнул в его сторону.

Собрав в кулак последние оставшиеся силы, Квинт поднялся с земли, мрачно сплюнул кровь на землю, и протяжно выругался. Что-что, а оставлять последнее слово за этими щенками он был не намерен.

— Вали отсюда, дедуля, а то мы ведь можем и не сдержаться, — мрачно заявил рыжий в ответ на его тираду.

Ярость снова поднимала голову, и Квинту понадобилось недюжинное волевое усилие для того, чтобы остановить этот слепой порыв. Нельзя. Не сейчас. Если его забьют насмерть, он провалит весь план — и, вполне вероятно, собственноручно загонит Цезаря в могилу, на этот раз по-настоящему.

Довольные засранцы скрылись за поворотом, пропадая из поля зрения, и неуемное желание заехать по этой наглой рыжей морде медленно отошло на второй план.

Солнце клонилось к закату. Мрачный Квинт, припадая на правую ногу, брел по мощеным, необычайно пустынным улицам. Мимо вывалившихся за стены Города инсул, временных лагерей на Марсовом и театра Помпея, сквозь ворота, за стены. Мимо Капитолия и казначейства, в сторону Субурры.

Ему слишком ясно дали понять, что к набранным мальчишкой из новобранцев и старых помпеянцев легионам лучше было не соваться — и теперь его мысли были далеки от радужных. Салаги составляли половину из собравшихся под Городом сил, и теперь, когда даже о нейтралитете с их стороны речи быть не могло, им с товарищами нужно было действовать поистине молниеносно, иначе их ждало только одно — Туллианум и петля.

Со стороны форума доносился такой привычный, родной и давно позабытый гул толпы, провоцируя очередную порцию ностальгических воспоминаний, и полностью отодвигая на второй план все подозрения. Людское море шумело точно так же, когда он, еще безбородым мальчишкой, заслушивался речами Квинта Гортензия. Точно так же возмущенно галдело, когда Цицерон сулил Городу чудовищные несчастия, если только консулом будет выбран Луций Катилина. Точно так же радостно встречало триумфальную процессию, в которой шел сам Квинт, целых три раза.

Точно так же…

Квинт потряс головой, отгоняя захватившее его наваждение. Времена изменились — и сейчас такой шум вряд ли мог значить хоть что-то хорошее.

Прибавив скорости, он быстро оказался на форуме, на северной окраине которого какой-то молодой начинающий оратор надрывался, выступая перед неожиданно большой толпой. Пробиваясь