А если ему понадобится срочная ре-еанимация? Т-там же счет м-может на секунды пойти!

– Финард! – Гектор уставился на меня коричневыми, как яблочные зерна, глазами. – У нас здесь отлаженная система, а вы не наш контролер, так что не лезьте. Ваша работа – следить и делать записи в первый день. Все остальное я объясню потом.

– Где тут у в-вас хотя бы антисептик?!

Гектор закатил глаза и махнул рукой в сторону тумбочки, где я все же нашел заветный флакон.

– По-очти просроченный! А п-перчатки?

– Их завезут только завтра с Промышленного. Старая партия закончилась. Обходимся пока без них. Это вам не столица, Финард. Здесь постоянно чего-то не хватает. Привыкайте. – И он ушел.

Вскоре те же два молодых охранника с мрачными лицами прикатили на кушетке пожилую женщину. Она улыбалась, глядя на меня и, кажется, вообще не понимала, что тут происходит.

«Эти подопытные – настоящие герои, – подумал я. – Они подписали соглашение на участие в эксперименте, несмотря на кризис перестройки, возможные побочные эффекты и экологию Аморановых островов. Наверняка они работали где-то в научной сфере до пенсии. Я тоже просто обязан пожертвовать свое тело во благо прогресса, когда придет время. Таков мой долг как ученого. Я хочу до самого конца служить людям, а не богам, которые делают нас больными и сумасшедшими и отбирают половину жизни».

Сделав женщине инъекцию, после которой она почти мгновенно уснула, я продолжил следить за показателями, гадая, что может быть главным действующим веществом препарата. Подопытная спала очень тихо, с умиротворенным выражением на лице. Она даже не потела.

«Может, на этот раз обойдется без кризиса?»

Выждав нужное время, я взял ее за руку, чтобы измерить пульс и давление. Надетый на палец пульсоксиметр почему-то не сработал. Наверное, разрядились батарейки. Я пошарил в тумбочке в поисках запасных, но ничего не нашел. Гектор наверняка заявит, что и батарейки тоже будут только завтра. На всякий случай я вынул старые и вставил заново, предварительно постучав их друг об друга. Проверил на себе – работает! Пульс был учащенный от выброса в кровь кортизола. Давление слегка повышенное.

Я снова надел прибор на палец подопытной и запустил измерение.

Пульса не было.

Я за секунду покрылся липким холодным потом.

Решил измерить вручную. Шея, запястье. Пульса не было.

Все еще отказываясь верить в происходящее, я проверил дыхание стеклом оставленных кем-то на тумбе очков. Оно не запотело.

«Нет, нет, нет, она не могла умереть!»

Я подскочил. Нажал красную кнопку, стал делать массаж сердца и искусственное дыхание.

В комнату заскочил Гектор в сопровождении все тех же мрачных парней.

– Остановка сердца! – выкрикнул я. – Нужен реа-а-анимационный набор! Срочно!

– Оттащите его! – скомандовал начальник.

Охранники оттащили меня от каталки.

– Что вы д-делаете?! Ей н-нужна помощь! П-пульса нет! Где реа-а-анимационная бригада?!

Гектор взглянул на часы. Спокойно взял папку с моими заметками и что-то туда вписал.

– В следующий раз констатируйте смерть вовремя, Финард.

Он бросил папку на стул и равнодушным жестом накрыл подопытную белой простыней. Один из охранников отпустил меня, и второму пришлось постараться, чтобы я не сполз на пол.

– Она м-мертва, – пробормотал я, глядя на Гектора мутными от слез глазами. – Она… Н-не дышит…

– Поздравляю, вы прошли посвящение, – сказал начальник, поводя у меня перед носом нашатырем. – В обморок только не падайте. А то мне уже некуда разочаровываться.

– В-вы заставили меня убить человека… – бормотал я, не в силах оторвать глаз от подопытной. – Это н-не может быть правдой. С-скажите, что это п-просто к-кошмар. Мне снится к-кошмар из-за а-а-акклиматизации…

– Давайте его в мой кабинет, – сказал Гектор, и охранники вывели меня вслед за ним в коридор.

Я не видел ничего вокруг себя, даже не заметил, как меня опустили в кресло перед массивным поцарапанным столом и заставили выпить успокоительное. Гектор уселся напротив. Все такой же небрежный, лохматый, насквозь пропитанный запахом кофе. Я смотрел на его нервные руки и вспоминал, как утром он сделал инъекцию – без тени колебаний, так, будто витамины вколол.

– Такова цена заполнения сигмоидальной кривой, – сказал он мне. – Мы создали базовую формулу препарата, но проблема в том, что он токсичен, и мы не знаем, какое именно количество действующего вещества должно сработать и в каком соотношении с другими ингредиентами. – Я молчал. Гектор прочистил горло и продолжил. – Разработка безопасной формулы – сложный процесс, вам ли не знать. Поэтому я очень надеюсь, Финард, что все похвалы в ваш адрес – не пустой треп, и вы правда способны довести нашу формулу до ума. Иначе мы так и будем получать дискретную реакцию, постепенно уменьшая дозу до тех пор, пока подопытные не перестанут умирать.

Я, не мигая, смотрел на бисерное деревце у края стола. Несимметричное, корявое, явно сплетенное руками ребенка, оно переливалось на солнце оттенками желтого, зеленого, фуксинового и голубого. Эти кричаще-яркие, праздничные, такие неуместные на фоне слов Гектора цвета заставляли меня кусать щеки изнутри до крови, потому что доктор Пухи остался в палате.

– Финард, сделайте лицо попроще, – потерял терпение Гектор. – Я знаю, о чем вы думаете, но жертвы больного меньшинства необходимы для благополучия здорового большинства. Это закон жизни, закон Вселенной. Вы, как ученый, должны это понимать. Руки вы уже замарали. Обратного пути нет.

– Кто дал вам на это разрешение? – спросил я без запинки, потому что таблетка уже подействовала. – Эти люди знали о рисках, когда подписывались на участие в ваших экспериментах? Что это за третья фаза испытания, при которой подопытные умирают? Что за бред? Вы должны были использовать заранее определенную на предыдущих этапах безвредную дозу! А вы заполняете сигмоидальную кривую людскими жизнями, как будто это лабораторные крысы?! Это же первая фаза исследований! Ее проводят на животных! Почему вы пропустили этот этап?!

У меня начиналась истерика, несмотря на успокоительное, меня трясло.

– Мы не можем проводить исследования на животных, Финард! Это даст некорректные результаты, потому что наш препарат не сработает ни на мышах, ни на морских свинках. Они не носят удольмеры, а наша разработка тесно связана с Рацием. И да, мы начинаем сразу с людей. И мы все еще не нашли уравнение зависимости реакции от дозы, потому что зависимость не линейна. – Гектор вздохнул и продолжил уже более спокойно: – Поэтому мы не можем использовать пробит-анализ. Экспериментально мы устанавливаем зависимость в очень широком диапазоне концентраций. Но у нас пока слишком мало данных для построения кривой зависимости, и мы еще не добрались до точки перегиба. Приходится заполнять пробелы эмпирическим путем. В конце концов мы дойдем до пороговой концентрации, но не