• нужно найти, заявляет автор, прочный фундамент для философско-арифметической работы;

• следует осуществить тщательную (sorgfältige) критику достойных внимания теорий, отделив в них правильное от ложного;

• вместо критикуемых неприемлемых и устаревших взглядов предполагается проложить дорогу новым концепциям (S. 5).

Те же рано найденные черты – конкретность, тщательность, пристальное внимание к оттенкам и деталям, критический подход, новаторство – будут и далее определять исследовательский стиль Гуссерля.

При этом автор ФА делает оговорку, что не стремился и не мог стремиться к «критической полноте», когда в принципе надо принимать в расчет все известные «бесчисленные попытки рассмотрения основных вопросов обсуждаемых областей». Автор уже осуществил выбор в пользу обсуждения тех концепций, которые из-за присущих им качеств, из-за их особой значимости получили более широкое распространение. «Я надеюсь, – пишет начинающий автор, – что критический метод, которому я следую, не будет поставлен мне в упрек» (S. 527–28).

Переходя далее к предварительному очерчиванию специфической позитивно разрабатываемой проблематики своей работы, Гуссерль прежде всего дает формулировку, к которой, как кажется, нам надо присмотреться самым внимательным образом: «В позитивном развитии я позволил себе не руководствоваться исключительно интересом к теоретико-познавательному (erkenntnistheoretischen) исследованию арифметики» (S. 64–6). Отмечу как нечто важное, что нас ожидает, согласно авторской оценке, не только (не исключительно) теоретико-познавательное исследование арифметики, но – разумеется – и оно тоже. Иными словами, философская (в данном случае гносеологическая) направленность анализа изначально предполагается и четко фиксируется. Вместе с тем из определения Гуссерля ясно: автор имеет в виду внести в исследование не только и не одно лишь философское измерение. «Там, где анализ, с одной стороны, элементарных арифметических понятий, с другой стороны, характеризующих арифметику символических методов (последнее – также и тематика запланированного, но не опубликованного II тома ФА. – Н. М.) обещал некоторый вклад в психологию или логику, я включался в детальное исследование, как того и потребовала бы “метафизика исчислений” (“Metaphysik des Kalküls”). Это, например, относится к тем частям книги, в которых осуществилась по возможности тщательная и, надеюсь, не совсем бесполезная обработка материала, относящегося к психологии понятий множества (Vielheit), единства и определенного числа (Anzahl)» (S. 66–14). Что такое упомянутая «метафизика исчислений», в том нам еще предстоит разобраться. Снова замечу: обращение к психологическому материалу в Предисловии оценивается как нечто специфическое, однако дополнительное по отношению к главным, т. е. философской теоретико-познавательной и философско-математической линиям.

Какого читателя по преимуществу имел в виду Гуссерль, создавая ФА? Это очень интересный и непростой вопрос, и на него автор откликается в Предисловии. Он надеется, что будут и чисто философские читатели его комплексного (как сказали бы сегодня) специального исследования, а потому он понимает трудности, которые они могут испытывать при понимании, скажем, математической материи книги. Однако предварительное накопление некоторых математических знаний (Vorkenntnisse), конечно, совершенно необходимо для чтения и понимания этой работы, предупреждает Гуссерль. Зато к математическому читателю, которого он, разумеется, тоже хотел бы иметь, автор ФА обращает замечание: что-то философское, не вызывающее его интереса, можно попросту пропустить. Но вообще-то Гуссерль обещает, что не будет злоупотреблять философской терминологией, тем более «туманной». А поскольку термины философии все же придется вводить, то он постарается давать их определения или четко пояснять на примерах (S. 628–30).

Не так-то просто вынести достоверное суждение о том, какого рода читателей ФА действительно обрела со времени своего опубликования. Она, кажется, заинтересовала сравнительно немногих математиков и историков математики. В истории логики эта работа всё-таки получила свое отражение, но весьма и весьма скромное. Что же касается интереса философов, то его проявили скорее те, кто впоследствии исследовал движение Гуссерля к феноменологии, нежели те специалисты, которых заинтересовала сама ФА, сколь бы достойной внимания ни была эта работа.

Но вряд ли автор мог рассчитывать на нечто большее, ибо он предложил публике свое, в сущности, первое солидное произведение: ведь хронологически самое первое, габилитационное сочинение «О понятии числа», пусть и напечатанное, не попало в книготорговлю и осталось неизвестным публике, почему Гуссерль счел необходимым почти дословно повторить в ФА именно содержащиеся в габилитационной работе «психологические исследования» – (810–11).

Далее в Предисловии Гуссерль более подробно и конкретно определяет главные проблемные задачи I и II томов ФА. «Предлагаемый I том в первый двух своих разделах рассматривает психологические по преимуществу вопросы, которые связаны с анализом понятий множества (Vielheit), единства (Einheit) и натурального, кардинального-определенного числа (Anzahl), поскольку они даны нам прямо, в собственном смысле (eigentlich), а не через непрямое символизирование. В следующем разделе анализируется символические представления о множестве и числе и делается попытка показать, как [именно] факт, согласно которому мы почти сплошь ограничены символическими цифровыми понятиями, определяет смысл и цель арифметики натуральных чисел» (637–39–71–6). (Кстати, авторскую маркировку проблем и габилитационной работы, и ФА, пусть только двух ее первых глав как «психологических по преимуществу» считаю неточной, что будет показано в последующем конкретном анализе ФА.)

Хорошо видно: разделение материала в разделах I тома связано с тем дифференцированием представлений на «собственные» и «несобственные» (символические), которое восходит к работам Брентано и представителей его школы, в частности Штумпфа. (О смысле и характере этого дифференцирования речь пойдет при конкретном анализе ФА.)

Далее следует та часть Предисловия, в которой Гуссерль кратко определяет тематику и специфику анализа соответственно в I томе ФА, который его читатель уже держал в руках, и во II томе, который автор обещал выпустить очень скоро. Обещание, как мы знаем, не было выполнено. Однако Гуссерль, уже в молодости выработавший характерную и редкую привычку не только делать наброски, но обрабатывать, доводить их до приличного состояния (иной раз до готовности к печатанию), и в случае задуманного им II тома ФА оставил много подобных текстов (о них кратко упоминалось в предшествующей главе). Поэтому вполне можно по крайней мере на основании набросков того же времени судить о содержании, идеях, тезисах запланированного II тома целостной книги. Достаточно долгое время, однако, все эти материалы хранились в Лувенском архиве и не были в распоряжении широкого читателя. Но, как сказано ранее, уже в наше время, когда вышли в свет XXI и XXII тома «Гуссерлианы», наброски II тома ФА стали доступны для чтения и оценки. А это чрезвычайно важно. Вопреки сложившейся и долго бытовавшей привычке при осмыслении и общем оценивании ФА принимать в расчет только опубликованный при жизни Гуссерля I том (что, впрочем, долгое время было редкостью), теперь предпочтительнее, считаю, брать это произведение в полном объеме, как запланированное Гуссерлем единое целое, включающее и опубликованный первый, и