Я встал, вышел из сауны и быстро принял душ, смывая пот. Я взял полотенце и пошел в свою комнату, чтобы высохнуть и переодеться. Остаток дня я провел за чтением, отдыхом и написанием писем. Я уже получал весточку от всех и ответил на все письма. Судя по письмам, казалось, что в Милфорде все идет хорошо. Бет и Брент по-прежнему вместе, Пит и Мелани все ближе к помолвке, а Дженнифер и Стефани держатся молодцом.

Я решил не звонить Дженнифер, чтобы поговорить с ней о том, что Сюзана помогла мне узнать. Мне нужно было больше времени, чтобы подумать об этом, и, как сказала Дженнифер, я должен был разобраться в этих вещах сам. Я мог бы поговорить об этом с Софией, когда она придет. Мысли о ней напомнили мне, что я должен сообщить об этом Андерсу и Еве, поэтому я пошел, нашел их и сказал, что она будет приходить после ужина несколько раз в неделю.

До сих пор у меня не было никаких проблем с Андерсом и Евой и я был благодарен им за это. Они относились ко мне очень хорошо и давали мне довольно много свободы. Я с нетерпением ждал поездки в Берлин с Андерсом и Патриком, а также возможной лыжной поездки в Австрию во время весенних каникул, которая уже обсуждалась. Я был очень рад, что махинации моей мамы потерпели такой провал.

Школа в понедельник была обычной и София приехала сразу после того, как мы закончили ужинать. Мы с ней провели пару часов вместе, сначала делали домашнее задание бок о бок, а потом говорили о том, что я открыл для себя в воскресенье. Она удивилась, что я назвал себя эгоистом, но когда я объяснил, она поняла, что я имел в виду. Она сказала мне, что это странно, потому что для нее я выгляжу самым бескорыстным человеком в мире, но она согласилась, что мои мотивы поступков очень важны.

Простой разговор с Софией помогал. Мне было комфортно рассказывать ей обо всем, как это было с Дженнифер и Мелани, хотя не было никакого сексуального напряжения. Мы договорились и, несмотря на очевидное взаимное влечение и ее любовь ко мне, не было ни малейшего намека на физические отношения, даже легкого поддразнивания.

Я понял, что у меня были первые настоящие дружеские отношения с девушкой. Да, я занимался с ней сексом, но в отличие от девушек дома, здесь не было постоянного предложения сделать это в любое время, когда я захочу. Я был удивлен, насколько это было раскрепощающе. Я мог просто быть собой, высказывать свои сокровенные мысли, получать советы и не беспокоиться ни о чем сексуальном. Это было удивительное чувство!

Во вторник я снова был с Торбьорном, Элизабет и Сесилией. На этот раз между мной и Элизабет завязался глупый спор, когда она дразнила меня по поводу комиксов «Kalle Anka». Она настаивала, что «Musse Pigg» (Микки Маус) намного лучше. Я возразил и мы вдвоем зазвучали как песня из «Клуба Микки Мауса»!

«Musse Pigg!» — хихикнула Элизабет.

«Kalle Anka!» — сурово сказал я в ответ.

«Musse Pigg!» — снова хихикнула она.

«Kalle Anka!» — настаивал я.

«Ni två idioter låter som småbarn!» — усмехнулся Торбьорн. («Вы, два идиота, говорите как дети!»).

«Småbarn? För ett par veckor sen insisterade du på att vi inte skulle ha sex i din säng!» — поддразнил я. («Малыши? Пару недель назад ты настаивал, чтобы мы не занимались сексом в твоей кровати!»).

«Kanske detta är 'Brave New World'!» — хихикнула Сесилия. (Может быть, это и есть «О дивный новый мир»!)[91]

Это привело к истерическому смеху всех нас четверых. Только в кругу моих друзей, здесь и в Штатах, кто-то мог придумать эту непонятную ссылку на третью главу «О дивный новый мир», где малыши занимаются эротическими играми, и все бы поняли, о чем идет речь!

Я снова проводил Элизабет до дома и мы обнялись на ночь. Она отметила, что мы снова вели себя довольно глупо. Я сказал ей, что согласен, но это было весело и Торбьорн получал от этого удовольствие. Я понял, что наша маленькая компания из четырех человек стала хорошими друзьями, как были друзьями Ларри, Биргит и я, а потом Ларри, Дженнифер и я. Это тоже улучшало мое настроение. А шутки с Элизабет делали его еще лучше.

Остаток недели пролетел незаметно; программирование, уроки языка и встречи с Софией занимали меня и помогали сосредоточиться. Я все еще горевал о своем нерожденном сыне, но это все больше и больше напоминало мое горе по Биргит — часть меня, которой всегда будет не хватать и которую никогда нельзя будет заменить. В каком-то смысле я смирился со смертностью людей. До конца моей жизни, пока я сам не умру, люди вокруг меня будут умирать, а я должен буду скорбеть о них и продолжать жить дальше.

Я знал, что получаю ценный урок о жизни, но это был тяжелый урок. Я не любил расставания, даже если они были кратковременными. Прощание навсегда было гораздо труднее. Я узнал это от доктора Мерсер, когда она помогла мне справиться с моим горем и отчаянием из-за Биргит. Когда-то давно я думал о том, как полезно быть эмоционально сдержанным мистером Споком[92], но Дженнифер увела меня от этого.

Отсутствие эмоций было возможной реакцией, но, вероятно, плохой. Запирание всего этого в себе, без сомнения, привело бы к тому же концу, который Мелани считала единственным выходом. Я не скрывал своих чувств, даже если я не всегда их объяснял. Возможно, именно эта отдушина не позволяла мне даже подумать о том, чтобы умереть, как Мелани. Это было откровением и оно могло объяснить мою потребность в эмоциональной поддержке и близких друзьях. Без них я был бы потерян.

В тот короткий период, когда я был без Дженнифер и Мелани, у меня все еще были Стефани, Бетани и Джойс. Без них, что ж, теперь я мог понять, почему Мелани уехала на машине и разбила ее. Она думала, что у нее не осталось никого, кто заботился бы о ней. Дженнифер, Пит и я так или иначе отдалились, Биргит умерла, а сама Мелани изменила Питу. Наконец-то теперь, год спустя, я понял это.

Почему же Дженнифер так настойчиво убеждала меня не зависеть от людей? И тут я