понял, что это не так. Она действовала так же, как Бетани, когда пыталась заставить меня заняться с ней любовью. Так и сама Дженнифер заставила меня разобраться в моих отношениях с мамой. Я реагировал только на крайности. Мне нужно было получить по голове дубиной «два на четыре»[93], чтобы по-настоящему все обдумать. В конце концов, Джойс тоже это сделала. Даже Мелани, когда она рассказала мне о Стефани.

Я открывал все новые и новые кусочки своей собственной головоломки. Если бы я мог быть более восприимчивым к тонким подсказкам, к предложениям, мне не пришлось бы испытывать дикие перепады эмоций, которые возникают, когда меня бьют по голове. Я усмехнулся про себя. Теперь я понимал, что имела в виду Стефани, когда называла меня «тупым мальчиком». Так часто все, что мне было нужно, находилось прямо здесь, во мне, но пока кто-то не заставлял меня думать об этом, я этого не делал.

Все это было хорошо, но я все еще боролся с главным вопросом — Кто я? Кем я хочу быть? Как мне пройти свой путь? Я продвинулся в решении первой части вопроса и был уверен, что знаю ответ на вторую часть. Третья часть меня озадачила. Я знал, что весь этот самоанализ был частью этого, но я все еще не знал, как собрать все это вместе и применить. Более того, я до сих пор не знал наверняка, что побудило меня иметь так много сексуальных отношений.

В пятницу мы вышли из школы и отправились в дом Марлен Олофссон в Бергсён, к северо-востоку от Гётеборга. Мы с Анни доехали на трамвае № 6 до Кортедалы, затем на автобусе доехали до дома Марлен. У меня была с собой сумка для ночевки, а Анни собиралась домой около часа ночи, чтобы сделать последние пересадки на трамвай, который отвезет ее в Бископсгорден, где она живет.

Как только мы вошли в дверь, Ульф протянул мне бутылку водки. Он предполагал, что я хочу этого, как и на предыдущих вечеринках. Я не хотел, но знал, что ему пришлось за нее заплатить, поэтому дал ему деньги и сказал, чтобы он просто поделился бутылкой с любым, кто попросит, потому что я не пью. Я ни в коем случае не отказывался от алкоголя, но мне не хотелось пить на вечеринках, тем более что я знал, что Анни этого не оценит.

Вечеринка началась как обычно — с еды, музыки и танцев. Мы с Анни танцевали почти под каждую песню, а под более медленные мы танцевали очень близко. Это были не совсем такие танцы, как с Мэри дома, но наши тела соприкасались и она ощущалась очень жаркой в моих объятиях. Анни была самой жаркой девушкой, которую я когда-либо встречал — ее тело, казалось, все время излучало жар, даже когда мы шли из класса в класс.

Музыка была записана на кассетах и я заметил, что по мере того, как продолжался вечер, медленные песни стали значительно превосходить быстрые. Мы с Анни танцевали медленный танец уже почти пятнадцать минут подряд, когда она положила голову мне на плечо и притянула меня к себе чуть плотнее. Я крепче обхватил ее руками и мы раскачивались взад-вперед в такт музыке. Несмотря на то, что Анни была худенькой и с маленькой грудью, жар ее тела делало контакт интенсивным.

Когда кассета закончилась, в музыке возникла пауза и я не сразу отпустил Анни. Она вздохнула и крепко обняла меня. Когда она отпустила меня, я подсунул руку под ее подбородок и нежно поцеловал ее. Ее губы разошлись, я просунул язык в ее рот и почувствовал необыкновенный жар. Поцелуй стал более горячим и мы снова крепко прижались друг к другу. Я провел рукой вверх и вниз по ее спине несколько раз, затем спустился к ее попке и нежно сжал, притягивая ее к себе.

Я почувствовал чье-то присутствие позади себя, а затем Марлен прошептала мне на ухо: «Ni kan gå till mitt rum — på övervåningen till höger». («Ты можешь воспользоваться моей комнатой, наверху справа»).

Я разорвал поцелуй с Анни, обнял ее и мы пошли вверх по лестнице в комнату Марлин. Я снова крепко поцеловал ее и она прижалась ко мне всем телом, разрывая поцелуй и вздыхая. Я не был уверен, насколько далеко Анни хочет зайти, но, как минимум, это выглядело как отличная сессия поцелуев. Поскольку я не был уверен, я переместил нас на диван вдоль стены, а не на кровать.

Мы сели, я обнял ее и повернул так, что ее спина оказалась у меня на коленях, затем слегка повернул ее лицом к себе. Я нежно поцеловал ее в губы. Она ответила на поцелуй и я поцеловал ее снова, несколько раз нежно, а затем прикоснулся языком к ее губам. Она раздвинула губы и я исследовал ее рот, она тоже начала двигать языком и тихо застонала мне в рот.

Я переместил руку с ее плеча на талию и продолжил целовать ее. Я нежно и медленно скользил рукой вверх и вниз, от ее бедра до чуть ниже ее руки. Проделав это несколько раз, я положил руку ей на живот. Ее поцелуи стали более интенсивными, наши губы скользили друг по другу, а языки дуэлировали.

Я медленно поднял руку к ее груди, а затем, после небольшой паузы, чтобы узнать, не будет ли она возражать, стал ласкать ее маленькую грудь через блузку. Ее сосок затвердел от моего прикосновения и вдавился в мою ладонь. Я нежно сжал ее грудь, а затем провел большим пальцем по соску, и она тихо застонала мне в рот.

Я переместил руки к верхней пуговице ее блузки и расстегнул ее. Анни смотрела на меня, но не протестовала. Я расстегнул все пуговицы, затем скользнул рукой по ее подтянутому, плоскому животу. И снова жар был невероятным. Анни слегка вздрогнула от прикосновения и я нежно поцеловал ее и переместил руку, чтобы поласкать ее грудь через простой белый лифчик. Еще несколько поцелуев и я переместил руку к верхней части ее бюстгальтера и осторожно просунул пальцы под него, пока они не наткнулись на ее сосок. Жар стал еще сильнее, словно все ее тело горело.

Анни задохнулась от прикосновения и крепко поцеловала меня. Я осторожно пошевелил пальцами, поглаживая ее сосок, что вызвало еще один стон. Я скользнул свободной рукой по ее спине к лифчику и освободил его, открыв доступ к ее