Николай. Леонид. Лидочка. Сейчас

— Ленька! Ты ж посмотри, какая красота! Территория громаднейшая! Это ж сколько у них квадратов, а? Надо узнать. А сосны! Видел ты когда-нибудь такие сосны. М-м-м-м… Вот это воздух! Стаканами такой воздух пить надо! Купаться в нем! Чувствуешь? Чувствуешь, как у тебя легкие расправляются? Во-о-от! А море, море где? А, в той стороне, ясно. Ой, и тут бар. Ты гляди. И тут бар, и там был бар. Ну, все, я уже составил план наших вечерних прогулок. Будем передвигаться от бара до бара! По прямой. А потом уж и по кривой, как пойдет, да? А-ха-ха! Вот это территория, а? Тут же можно приехать с кем-нибудь и до конца отпуска ни разу не встретиться. Во! Вот куда надо было с Тамарой ездить.

— Коля! — Леонид не выдержал и расхохотался в голос. — Да ты просто невозможный! Я помню, когда еще на Зине был женат, мы Тане однажды на день рождения щенка подарили, лабрадора.

— Да помню, как же, отличная была псина. Лаки ее звали, кажется, да? Коричневая такая собака, Лаки, ага!

— Память у тебя как у слона, конечно. Всем бы такую. Лаки ее звали, да, так вот, она себя вела точно как ты. Куда ни придешь с ней, а она счастлива-а-ая, носится кругами, прыгает, всех лижет, башкой вертит, хвостом крутит, иногда прям падала от счастья, идти не могла. Вот и тебе, куда ни приедем, везде тебе хорошо.

— Прав, Леонид Сергеич! Абсолютно ты прав. А знаешь почему? А я тебе скажу. Потому что я слишком хорошо знаю, каково это — когда плохо. Да и все наше поколение, наверное, знает. И поэтому каждое малюсенькое «хорошо» — оно для меня и есть чистое счастье! Ты сыт, обут, одет, тепло тебе? Счастье. Башку не разбили? Везунчик. Ночевать есть где? Да ты просто король! Вот молодежь сейчас не понимает. Нет у них проблем, так они их придумывают, к психологам ходят, грустно им, скучно. Что-то не так со мной, доктор, скучаю я сильно, а вот вам таблеточки за кучу денег, ай, спасибо, доктор, помогли. Мне вот в жизни никогда скучно да грустно не было, некогда мне было: я или сам себя за шиворот из дерьма вытаскивал, или спасал ее в прямом смысле — эту мою жизнь, или работал как проклятый, но когда у меня хоть что-то было хорошо — боженьки, как же это было хорошо! А тут, да, ты прав, тут не хорошо, тут просто рай! Пойдем-ка, мой друг, врежем по коктейльчику, а?

— Пойдем-пойдем. Только я сам уже заплутал, в какую сторону идти теперь?

— А в любую, тут куда ни поверни, к бару выйдешь.

— Волшебное место.

— Прекрасное! Дай, только я на газон упаду, как твоя Лаки, а то мне эти кеды жмут, зараза, сил нет, но все равно мне хорошо!

— А давай еще на спорт запишемся?

— А давай! На дайвинг! Нырять будем с аквалангом.

— Нет, Коль, туда нас уже по возрасту точно не пустят. Хотя я понимаю твое желание скрыться от Тамарки раз и навсегда в пучине морской, но нет.

— Не хочешь — как хочешь. Тогда пойдем на теннис, на гольф, на стрельбу из этого, как его… арбалета.

— А я бы на массаж сходил.

— Точно! И в хаммам!

— Нас удар там не хватит? Не сильно там жарко?

— Тьфу, Ленька, как будто тебе семьдесят лет, честное слово! Зануда!

— Мне не семьдесят, мне семьдесят пять! И тебе, между прочим, тоже. Да стой ты, подожди меня! Вот помчался, неугомон. Николай!

— Бабулечка, миленькая, ну что такое? Смотри, как тут красиво? Что тебе не нравится?

— Я не понимаю. Я не понимаю, почему меня не встретили. Этого не может быть. Меня должны были встретить. Он обещал. Обещал, понимаете вы? Обещал, что дождется!

— Да как же не встретили, нас встретил гид из отеля, помнишь, темноволосый такой молодой человек, сразу к машине нас отвел, и мы сюда приехали. Тебе тут разве не нравится?

— Нравится. — Молчание. — Не нравится. — Молчание. — Не знаю. Я не знаю, как тут все должно быть. Так все или не так. Должно мне нравиться или не должно мне нравиться. Почему он меня не встретил, объясните мне, наконец? Нельзя же всю жизнь злиться, нельзя! Я же прилетела!

— Так, — тихо сказала Вера, — я предупреждала. Давай-ка ее отвлекать, чтобы не сорвалась в истерику, а то будет нам отпуск по полной программе.

— Бабулечка, давай пройдемся? — Нина обняла ее за плечи. — Тут такие прекрасные аллеи, огромная территория, настоящий парк. Будем с тобой дышать свежим воздухом, набираться здоровья, выпьем чайку. И тортик закажем. Тут каких только нет тортиков.

— Вот-вот, про кафе он тоже мне все время рассказывал. Про кафе, про кино, про парки, про цветы, про бульвары, господи! Как я ему верила. Как я во все это верила, как я ждала. Как долго, как же долго… Куда же оно девается все время? Куда оно девается?!

— Мама, ты опять что-то потеряла? О чем ты? Что куда девается?

— Счастье! Счастье, Верочка, счастье! Ну неужели я его не заслужила, неужели я его так и не дождалась. Я же не предавала его, просто у меня не было другого выбора, не было. Я жила как другой человек, чужой жизнью, чтобы не предавать его, я же его берегла, у меня и оставалось-то всего ничего, я же могла совсем ничего себе не оставить? Ну, скажи? У меня и было-то всего ничего… Всего ничего… Карточка и перчатка… Перчатка… Перчатка! — Глаза у нее вдруг заполнились слезами, а губы задрожали. — Все исчезло! Все у меня отняли! Как он мог меня не встретить… — Она присела на край дивана, сложив на коленях маленькие морщинистые руки. — А может, это не тот аэродром? А? Девочки? Может, это просто не тот аэродром?

— Конечно! — уцепилась за соломинку Нина и кинулась вытирать бабушке слезы. — Мы же с пересадкой!

— Господи, — Лидия Андреевна всплеснула руками, — ну почему же сразу нельзя было сказать! Почему вы меня не жалеете? Надо было сказать сразу: мы летим с пересадкой. И когда у нас теперь следующий рейс? Когда нам лететь?

— Прости, прости, бабулечка! Это я, дурочка, забыла тебе сказать. Следующий рейс скоро, совсем скоро, мы только пока побудем немножко тут, на море, и потом полетим. Ты не сердись на нас, мы хотели как лучше, чтобы ты