А может, она просто дура? Ну, чего ей не хватало вблагополучной, процветающей Америке? Процветала бы вместе с ней! Жила бы нетужила в особняке с двумя бассейнами, растила бы Ваньку. В конце концов, Сашаименно этого от нее и хотел. Так нет же, полезла в мужские, серьезные, грязныеи кровавые дела.

Но тут снова пришла обида за себя и за людей, которых оналюбила. Для чего они жили, ради чего умерли? Нет, она не кукла и не пешка вчьих-то руках. А кто и когда подумал о ней как о человеке, о личности с еесобственными интересами и желаниями? Ни Саша, ни Шмидт ее так не воспринимали.Даже Ванька, и тот проявляет недовольство. Нет, хватит! Отныне она будетзаказывать музыку, а пляшут под нее пусть другие… Придя к окончательномурешению, Ольга успокоилась, и ей, наконец, удалось забыться сном.

Кабан готов был застрелиться от безысходности, помешалатолько искренняя любовь к самому себе. Но из того положения, в которое он самсебя загнал, наилучшим выходом было окно на тринадцатом этаже. Ситуация, как всказке про барона Мюнхгаузена. Сзади лев, спереди крокодил. Не Белов, так Шмидт– кто-нибудь из них уж точно до него доберется.

Будь проклят то день, когда он отправился на поиски этогожурналюги. Вот уж отомстил покойничек с того света, ничего не скажешь. Поди,смотрит сейчас с небес на Кабана, потешается. Хотя нет, если журналист, то,скорее всего, в аду корчится на сковородке…

Кабан напряг свой небольшой, но очень практичноорганизованный мозг. Кому, ну кому из влиятельных людей он еще не успелнаступить на мозоль? Таких не было. А все жадность. Сколько раз, вставляяжертве в заднепроходное отверстие паяльник, Кабан говорил о том, что надо нежадничать, а делиться. Других учил, а сам неучем остался. Таковым и помрет. Ане хочется. Ой, как не хочется Кабану помирать дураком. Поэтому он собралжалкие остатки своей гордости в кулак и отправился на поклон к своемуглубокоуважаемому врагу – Виктору Петровичу Зорину.

Виктор Петрович был человеком умным и, наверное, нашел быКабану достойное применение. Но бывшему авторитету не повезло. Зорин улетел вШвейцарию…

Что же делать? Выход есть, его не может не быть. Если у негоне осталось друзей, нужно обратиться за помощью к врагам, только и всего!

И такие люди были. Враги всего мира, всех криминальныхгруппировок, которым было наплевать на Шмидта, на Белова, на Зорина…

note 3 эт человека, его дыхание было хриплым и… знакомым.Белов опустил оружие.

– Док, я ведь мог тебя убить, – сказал он укоризненно.

В бытовку вошел Доктор Ватсон. На него было страшносмотреть, его трясло, с голого черепа на лицо стекали крупные капли пота.

Мне нужна помощь, – сказал он тихо. – Сними меня с иглы…

Почему сейчас? – удивился Белов. – И с чего ты взял, чтомогу тебе помочь? Это ты у нас доктор Айболит.

Сейчас или никогда. Я скажу, что надо делать. Пойдем сомной, – попросил он жалобным тоном.

Белов имел представление о том, что такое ломка. Он хорошопомнил, как в свое время мучился Космос. Белов оглянулся на Лену, ищаподдержки. Та молча кивнула.

Белов и доктор вышли на улицу и направились в егорезиденцию. Здесь все было готово для лечения. Ведерко с водой на табурете увхода, на полу другое ведро – для выделений. Окно было заколочено. Рядом скроватью из стены торчал мощный металлический кронштейн.

– Ну, давай, – вздохнул доктор, – пристегивай. – И протянулБелову наручники. – Орать буду – не реагируй. Ленка пусть навещает. А вы сребятами не заходите, – он вытер ладонью пот со лба и скривился в болезненнойулыбке. – Забей вход.

Белов накинул один браслет на запястье доктора, другойпристегнул к кронштейну. В душе он одобрял его поступок. Стремление к свободе –это нормально! А наркотики – самая

страшная зависимость из всех возможных. Неволя в кубе! Сашаопять вспомнил Космоса, как тот ловил на кухне вместе с отцом инопланетян, иободряюще улыбнулся Ватсону.

– Ну, Док, держись! – Выйдя из бытовки, он взял две заранееприготовленные доски и молоток и крест накрест заколотил вход в дом. Гвоздивпивались в деревянную плоть с легким скрипом, стук молотка прозвучал в ночинеожиданно звонко и гулко.

"Будто гроб заколотил", – подумал Саша, сунулмолоток под порог и с чувством выполненного долга направился к своей бытовке…

Когда он вернулся, Лена сидела на постели и молча плакала.Белов подошел, сел рядом. Помолчав, протянул руку и взял ее за плечо.

– Не плачь, не надо, – сказал он. – Ну, перестань…

Вместо этого она заревела еще сильнее, резко оттолкнула его.

– Зачем? Зачем ты меня мучаешь?! – спросила он с болью. –Что ты ко мне пристал? Ты ведь меня никогда простишь! Между нами всегда будетэто клеймо! – Она повернулась к нему заплаканной изуродованной щекой.

Саша не стал ее уговаривать а просто обнял и прижал к себе.Постепенно она успокоилась. Так они и просидели до самого рассвета.

А утром после завтрака Белов нашел Витька, рассказал оночном визите Ватсона и попросил покараулить, чтобы к доктору, когда он начнеторать и биться в ломке, никто не заходил.

– И сам терпи, – предупредил он. – Уши заткни чем-нибудь.

Потом подогнал машину к своей бытовке и велел Лене одетьсяпоприличнее, поскольку намечается выезд в город.

– Куда? Зачем? – Лена терялась в догадках, но сделала так,как просил Саша…

Они приехали в Москву. После относительно бессуетнойподмосковной жизни Белокаменная показалась Лене гигантским муравейником,скопищем сумасшедших, постоянно куда-то бегущих и вечно опаздывающих. Онасовершенно отвыкла от городской жизни.

В отличие от нее, Саша прекрасно себя чувствовал в каменныхджунглях и лавировал среди хаотично несущихся, как броуновские молекулы,постоянно подрезающих друг друга машин, с ловкостью автогонщика. Ему не нужнобыло искать клинику пластической хирургии. Этот адрес он хорошо знал. Когда-тоон сам подумывал об изменении внешности и даже обсуждал этот вопрос смосковским авторитетом – медицинским, в области пластической хирургии –доктором Абдулатиповым. Старик буквально творил чудеса, но до дела тогда недошло.