В мою комнату ворвалось яркое утро понедельника.

– Я собиралась позвонить, – запинаясь и щурясь от солнца, оправдывалась я.

Оглянувшись вокруг, пытаюсь как-то воспрять духом. Если не считать те ужасные десять минут с Оливером, я работала без перерывов с субботнего вечера. Монитор погас в спящем режиме. А я заснула со стилусом в руке и с прилипшей к стилусу стопкой стикеров.

– Значит, ты уже в курсе.

– Да, – резко отвечает она. – В курсе. – Она подходит к моему шкафу и начинает доставать оттуда мою одежду:

– Пойдем.

Я кладу голову на скрещенные на столе руки:

– Харлоу, мне столько всего нужно сделать.

– Часок отдохнешь. А тело нуждается в еде. Давай, Лола.

В обычных обстоятельствах я бы залезла в постель и проигнорировала ее. Сейчас же я куда осмотрительнее. Вчера закончила несколько панно и окончание самой истории, от чего голова будто залита клеем, а сердце бьется чисто машинально. Прогнав Оливера, я из витающей в облаках влюбленной дурочки превратилась в бездушного продуктивного робота. Я, честно, не знаю, кого из них больше предпочитаю. Меня мучает чувство вины за выражение боли на его лице, и я на несколько секунд закрываю глаза, борясь с порывом позвонить ему и извиниться.

Харлоу молчит, плотно сжав челюсти. Все мы знаем, что означает молчание Харлоу. Вот только я не понимаю, злится ли она на меня или на кого-то еще.

Ты себя-то слышишь?

Я думаю, ты не ждешь этого же от меня.

Слышу, как ты сейчас несешь какой-то бред.

Когда вспоминаю слова Оливера, то чувствую, как мое сердце рассыпается на крошечные частички и оседает где-то в животе.

Да, скорее всего, она злится на меня.

– Ты как вообще? – спрашивает она, пока мы едем по Вашингтон-стрит.

Ответ в общем-то простой: «Майского Жука» еще нет, и я не знаю, как найти суть этой истории, тем более сейчас, когда я на взводе. Кроме того, я чувствую, что поступила правильно и налажала с Оливером одновременно. Когда ученые наконец изобретут таблетки мудрости? Или вживят в головы чип, который будет сигнализировать о правильном решении в ситуации выбора между отношениями и карьерой?

И еще мне трудно ехать именно по этой улице без ощущения тошноты, так как именно тут Миа пролежала в крови под грузовиком почти час.

У меня получается проговорить хриплое:

– В порядке.

Харлоу, сидя за рулем, бросает на меня быстрый взгляд, и я чувствую, как ее вопросы нарастают с той же силой, что и бьющий в лобовое стекло встречный ветер. Она паркуется у Great Harvest[47] и выключает зажигание.

– Где тебе удобнее поговорить – здесь или там, вместе со всеми?

Мой смех больше похож на кашель:

– Давай просто пойдем. У меня на самом деле есть только час.

Решительно кивнув, Харлоу открывает дверь и ведет нас через парковку.

Миа и Лондон уже на месте и радостно мне улыбаются. По лицу Миа я вижу, как она старается не реагировать на мой внешний вид. Мельком глянув в зеркало в ванной перед уходом, я могу справедливо сказать, что выгляжу так, будто явилась на съемочную площадку играть зомби в ужастике.

– Привет всем, – говорю я, сажусь и кладу на колени салфетку. – Что нового?

Лондон смешливо фыркает на это, но тут же меняет выражение лица, когда Харлоу хмурится и всем своим видом дает понять, что «мы не позволим ей сейчас отпускать шуточки».

– Вчера на ужин приходил Оливер, – без каких-либо вступлений, наклоняясь вперед и понижая голос, сообщает Миа. – Сказал, что ты с ним порвала.

– Я не порвала с ним. – Я улыбаюсь официантке, когда та наливает мне кофе, но уверена, с ее стороны это смотрится, будто я оскалилась. Я несколько раз моргаю, облизываю губы и прикусываю их, чтобы не спросить у Миа, что именно он говорил и как выглядел. И как он вообще.

– Просто передаю тебе его слова, – поясняет Миа. – Он сказал, что вы окончательно расстались.

Я отхлебываю кофе, ощущая в груди странную сжатость и холод. Он меня не понял. Если честно, я и сама с трудом себя поняла, но не думала, что все так получится. Ощущалось правильным попросить его дать мне время, чтобы я убедилась, в нужном ли направлении повернута моя голова. Он всегда понимал все мои потребности. Но почему не сейчас? Когда ушла мама, папа был просто уничтожен и мы едва перебивались. Друзья привозили нам продукты и делали вид, будто ничего особенного не произошло, но для нас это было очень значимо. И я больше не хочу сводить концы с концами. Не хочу беспокоиться, смогу ли позаботиться о себе. И еще не хочу отказываться от чего-то важного для себя, поэтому, если Оливер не может подождать меня, чтобы я почувствовала себя более уверенно, тогда у нас проблемы куда серьезнее.

– Так, значит, ты не порвала с ним? – уточняет Харлоу.

По ней видно, что она пытается понять, к чему склониться. Защищать ли меня и мои потребности либо вбить мне в голову немного ума.

– Я лишь сказала ему, что мне нужно поставить наши отношения на паузу.

– Серьезно? – переспрашивает Харлоу, и я понимаю, что только нежелание привлекать внимание удерживает ее от того, чтобы протянуть руку и треснуть меня.

– Слушай, я не знаю, почему это настолько важно. – Я глубоко вздыхаю, уставившись на трещинки на деревянном столе. – Я на самом деле опаздываю по всем срокам, поэтому просто решила отставить нас в сторону. И это единственная причина. Мне нужно за полторы недели успеть сделать правки сценария и провести бо́льшую часть времени в безрезультатных спорах с одним говносценаристом. Я также должна быть переполнена идеями по новой книге, которая выйдет сразу после «Жука», и от меня уже ждут первые несколько страниц через неделю после сдачи «Жука», что должно было произойти две недели назад, то есть первые страницы самой новой книги уже запаздывают на неделю. А еще я уезжаю в промотур к книге на две недели. И я просто… – Я ковыряю маленький заусенец на большом пальце:

– Я и так была занята с поездками и написанием книг, а как только позволила себе думать о нас с Оливером, то действительно влюбилась – сильно и быстро. В Лос-Анджелесе я была совершенно не способна взять себя в руки, провалила дедлайны. И вижу, как быстро могу лишиться всего.

Наконец я смотрю на них:

– Я просто хочу постараться управиться со всем, а потом позволить себе насладиться остальным.

Я вижу, как они обмениваются обеспокоенными взглядами, но, похоже, не знают что думать.

– У тебя миллион дел, – кивает Лондон. – Это я понимаю.

– Но это же Оливер, – замечает Миа, оставляя слова висеть в воздухе. – Он не…