столом с самим королем. Так что Адлер штамм Фогельзанг и Гейнц штамм Крессенштейн, которые по поддельным документам значились вовсе даже Питом Майером и Гуком Хубертом, уроженцами столицы и ряжеными в потертые штаны и куртки обычных работяг, смотрелись в этих местах гораздо более привычной частью пейзажа, чем, скажем, в той же Унии Блоссомботтон, куда ни один нормальный сеймсвиллец по доброй воле, конечно же, не поедет. Хотя изумруды там добывают вполне настоящие.

— Ни в чем нельзя быть уверенным полностью, — философски заметил Адлер. И, подумав, добавил. — Пит.

— Прошло уже больше четверти часа, — Крессенштейн почесал нос. — Воспитанные люди не заставляют своих клиентов ждать так долго.

— Так то воспитанные, — Адлер справился почти с половиной своей порции еды. Велик был соблазн отодвинуть от себя тарелку и решить, что насытился достаточно. Но ситуация была такова, что было неизвестно, когда именно придется поесть в следующий раз, так что желудок стоило набить под завязку. Пусть даже и мерзкой распаренной репой, от вкуса которой Адлера уже тошнило. — Нам все равно некуда спешить, так что подождем.

— Кстати, второй выход есть через кухню, — сказал Крессенштейн вполголоса, склонившись к уху Адлера. Тот кивнул, сунул в рот полную ложку репянного месива и принялся остервенело пережевывать.

Дверь трактира заскрипела, впуская еще одного посетителя. Он был высокий, лет, наверное, пятидесяти или около того, очень стройный для своих лет, можно даже сказать, худой. На нем был изрядно побитый жизнью костюм в серую клетку, пиджак которого был явно коротковат своему носителю — из рукавов выбивались грязноватые манжеты бледно-лиловой и явно когда-то дорогой рубашки. Он прищурился, оглядывая зал, поправил кепку и решительно направился к столику Адлера и Гейнца.

— А, вы здесь, — сказал он усаживаясь на свободный стул. — Я боялся, что вы не дождались и ушли. Этот дурак Браги всегда путает время. Гук Хуберт, верно?

Адлер поднял глаза от своей миски и кивнул. Собеседник неожиданно изменился в лице и замер с приоткрытым ртом.

— Шпатц? Что ты здесь делаешь?!

Крамм потушил сигарету и повернулся к Шпатцу.

— Я считаю, что эта затея слишком безрассудна.

— Я внял вашим словам, когда вы говорили, что не следует идти в Зигерверк ночью, герр Крамм, — Шпатц смотрел, как тело Одо перекладывают с телеги на носилки. Голова безжизненно болталась, длинные волосы подметали брусчатку площади. Но сейчас утро. Вряд ли нам что-то угрожает.

— Я надеялся, что ты передумаешь, когда выспишься, герр Шпатц, — Крамм посмотрел на Болдера, который тоже вышел из гостиной на улицу и в настоящий момент стоял столбом у Шпатца за спиной. — У нас недостаточно людей для боевой операции. А местные в случае с этим твоим Зигерверком, как я понимаю, нам не помогут.

— Я уже слышал ваши аргументы, герр Крамм, — Шпатц потер пальцами виски. — И даже признаю, что вы в чем-то правы. Но что вы предлагаете?

— Отправим к Бензелю Ройсеру посыльного и попросим его явиться сюда, — Крамм пожал плечами. — Или можем съездить к Вользе и попросить его обеспечить нам хоть какой-то конвой.

— Вользе вовсе не должен... — Шпатц продолжал спор скорее по инерции. Ему очень хотелось действовать, ворваться к этому Бензелю,взять его за горло и потребовать объяснений, например.

— Не должен, — согласился Крамм. — Но вполне может предоставить нам на несколько часов человек пять с оружием... Для убедительности.

— Никто из местных не заходит на территорию Зигерверка, — сказал Шпатц. — Как тогда он может передать наше послание?

— Ну так пусть не заходит! — Крамм начал ходить из стороны в сторону. — Пусть вежливо постучится, отдаст письмо неорпятному бородачу, охраняющему ворота и попросить передать главному...

Вокруг тела Одо вдруг возникла небольшая сутолока. Шпатц вытянул шею, пытаясь заглянуть за спины и понять, что случилось. Оказалось, что кто-то из горожан заметил, что пальцы одной руки у мертвого парня сжаты в кулак, в котором явно что-то зажато. Путем небольших усилий кулак был разжат, и теперь маленький предмет передавали из рук в руки. Шпатц подошел ближе. Это была пуговица белого металла с силуэтом люфтшиффа.

— Его убил кто-то с флюгплаца! — заявил фермер, который привез тело. — Такие пуговицы там на форме почти у всех, я видел!

— Проклятые солдаты! Когда они появились, у нас все пошло наперекосяк! — рано поседевший дядька стукнул себя кулаком по бедру.

— А я давно говорил, что с ними надо разобраться!

— Сжечь уже этот проклятый флюгплац! На что он нам? Никогда не полезу ни в какой люфтшифф!

— Сжечь!

— Сначала лас порубили, теперь Одо убили!

— Надо разобраться с ними!

— Выгоним их!

— Сжечь! Сжечь!

Буквально за несколько мгновений молчаливое сборище, опечателенное страшной смертью хорошего парня Одо превратилось в беснующееся, галдящее, брызжущее ненавистью и злобой. Управляющий молча стоял в чуть в стороне и не принимал участия в общем шуме. Изредка он бросал виноватые взгляды на Шпатца, а когда крики толпы свернули в сторону «сжечь и разрушить!» осторожно обошел шумящих горожан.

— Герр штамм Фогельзанг, надеюсь, вы не собираетесь вмешиваться? — в тоне Ульфбрауна причудливо смешивался умоляющий и угрожающий тон.

— Я рассчитывал, что вы вмешаетесь, герр Ульфбраун, — сказал Шпатц.

— Но ведь у них есть повод гневаться, герр штамм Фогельзанг... — управляющий опустил глаза.

— По вашей логике, герр пакт Вользе должен был сжечь Шриенхоф, когда обнаружил первого убитого рабочего? — Шпатц посмотрел на Крамма.

К