Беате Ниман, дочь шефа гестапо в Белграде, была уверена в его невиновности и потратила много лет на то, чтобы узнать, за что ее отца арестовали и до смерти целых 25 лет держали в тюрьмах ГДР. Мать говорила ей, что он прекрасный человек и жертва несправедливости. Их дом, по словам матери, доказательство его невиновности, приобретен им у еврейки по фамилии Леон, спасенной им от гестапо. Обратившись в ведомство по реституции, Беате узнала, что отец дал бывшей владелице дома расписку, что если та продаст ему дом по копеечной цене, ее не депортируют. Ее депортировали в Освенцим, оттуда она не вернулась. Теперь Беате ходит по школам с рассказами о фашизме.

…Рената поехала в Ригу, чтобы узнать о последнем периоде жизни отца. Ей рассказали о том, как Еккельн допрашивал Эллу Медалье, после чего она написала той письмо — «простите меня». Как Рената призналась Бар-Ону в 1987 году, именно после этого она стала ходить к психотерапевту.

Бывало и по-другому. Среди детей и внуков нацистских палачей есть немало людей противоположных воззрений. Помните рассказ о бабушке 19-летней Стефании из книги Петера Сихровски? Так вот, та говорила ей, что «евреи должны были быть уничтожены, иначе бы они уничтожили Германию». А это уже слова внучки (из интервью): «Посмотри на нынешних евреев. Будто бы немногие из них уцелели. Но сегодня они снова сидят повсюду. На телевидении, на радио, в банках, газетах, повсюду — снова евреи… Они теперь богаче, чем прежде».

«Он (отец. — Л.С.) выдавал себя, только когда приходил в ярость. Обычно перед телевизором. Вечернее обозрение, фильм о Третьем рейхе, кто-то говорит о нацистском периоде — и начинается. Он орет: „Все одна ложь!“» Это слова еще одного персонажа из той же книги, 40-летней Моники, узнавшей об эсэсовском прошлом отца в 13-летнем возрасте: «…Однажды в приступе ярости он впервые рассказал, что жил в поселке караульного персонала рядом с Бухенвальдом. Из его слов следовало, что там работали сытые и прилично одетые люди из лагеря. Это было для него, так сказать, доказательством того, что все утверждения о концентрационных лагерях — ложь. И, естественно, он снова и снова говорил о евреях. Это была его любимая тема. Он объяснял мне ее обстоятельно: „Ты должна себе представить, что у них было тогда все — большие магазины, деньги, а другие не имели ничего, кроме нищеты“. И теперь, по его мнению, все точно так же, как тогда. В Америке заправляют евреи, моя учительница принадлежит к „красному сброду“, кругом подстрекатели».

«Рената — копия отца», — говорила в фильме Би-би-си ее мать. И Петр Крупников, встретившись с ней впервые, поразился сходству, хотя скорее она была похожа на того, каким генерал был на вершине карьеры, в красивой форме, а не на похудевшего и осунувшегося обвиняемого в обветшалой форме без знаков различия, представшего перед трибуналом.

Сейчас я вслед за Ренатой иду по тому же пути, собираю по крупицам о Еккельне сведения, все пытаясь понять, как же становятся палачом и насколько банально настоящее большое зло. Ну хорошо, а при чем тут «Лебенсборн», что меня так зацепило в это маловажной, казалось бы, детали биографии злодея? Нет, дело тут вовсе не в «сексуальных тайнах Третьего рейха». А в том, чему на службу был поставлен основной инстинкт.

Все тоталитарные режимы схожи в одном — палачи желают заселить землю такими же, как они. Каждая тоталитарная власть мечтает воспитать превосходящего обычных людей «нового человека», «государственное животное», воина, преданного лидеру нации, высокой цели служения твоему народу (тому, который «все», а ты — «ничто»), которой прикрывает будущие войны и уничтожение расово или идеологически чуждых. Поэтому надо как можно раньше отнять его у родителей, мало ли чему те могут его научить. Нацизм пошел по этому пути дальше других, поставив задачу не только воспитать, но и родить «нового человека» — свидетельство силы режима. Каждый член СС должен стать отцом по меньшей мере четырех детей — такую задачу поставил Гиммлер еще в 1936 году, на заре «Лебенсборна». Биологическое должно было послужить идеологическому.

Рената оказалась в Риге в 1992 году вместе со съемочной группой фильма «Ребенок для Гитлера». В зале бывшего Дома офицеров Петр Крупников рассказывал, «где и как кто сидел, откуда вводили подсудимых, как все происходило. На глазах у Ренаты навернулись слезы, и она вышла». Он взял стакан воды и последовал за нею, стал успокаивать.

«Дети не виноваты в грехах отцов», — вторил ему Исаак Клейман, одна из немногих выживших жертв Еккельна. Клейман показал оператору фотографию, где в три ряда стоят его родственники — родители, дяди и тети, сестры и братья. Все погибли, вся еврейская Рига, целый мир исчез, он один выжил. Потом он рассказал о привезенных в гетто венгерских евреях, говоривших на другом языке, их никто не понимал. О том, что в Рижском гетто имя Еккельна было хорошо известно. Все знали, кем был подписан приказ о ликвидации, после оглашения которого пьяные охранники из местных повели по Московской улице колонны женщин, стариков и детей в Румбулу.

…Рената слушает и плачет. Не получился из нее «новый человек».

Кконцу оккупации Еккельн окончательно разругался с Генрихом Лозе, тот даже пожаловался на него Мартину Борману. В результате грызни победил Еккельн, Лозе отправили в бессрочный отпуск по болезни. Правда, вместо него в сентябре 1944 года в Ригу прибыл новый имперский уполномоченный, его старый знакомый Эрих Кох. Но новых стычек между ними не случилось, Еккельн в это время был на фронте. Часто бывает так, что жестокие люди — по характеру трусы, они способны иметь дело лишь с беззащитными. Еккельн был не из тех, он мог бесстрашно пойти в бой. Впрочем, в основном ему все же приходилось иметь дело с безоружными.

9 июля 1944 года Еккельн был назначен комиссаром по обороне Балтийского пространства. Согласно приказу фюрера ему были переданы едва ли не диктаторские полномочия. Это вызвало недовольство и зависть окружающих, хотя, казалось бы, на излете войны чему там было завидовать.

1 июля 1944 года Еккельн, в дополнение к прочим чинам, стал генералом войск СС и получил назначение командующим 6-м армейским корпусом войск СС. Этот корпус состоял из латышских частей, карателей и убийц женщин и детей. Позже наиболее непримиримые из них составили костяк «лесных братьев».

«Генерала Еккельна я видел дважды, на курсах подготовки полицейских», — рассказывал на следствии Доминик Рябкинскис, 1924 года рождения, из крестьян. Он пошел добровольцем в вермахт, но, когда стали формировать латышские легионы СС для отправки на фронт, изъявил желание служить в полиции. На полицейских курсах он слушал инструкции Еккельна относительно тактики карательных акций: «По одному не расстреливать. Действеннее сгонять большие группы в деревенские постройки и сжигать живьем». Потом Ланге держал речь перед курсантами. «Ланге сказал, что здесь, на курсах, собраны лучшие люди, и повторил указание Еккельна бороться с большевиками, евреями и партизанами, стирая с лица земли их дома, а если надо — и целые населенные пункты. В заключение Ланге объявил, что за беспощадную борьбу с большевиками генерал Еккельн обещает богатую жизнь в Латвии и хорошие награды».