…Дождавшись возвращения Кребса, Монке решил прорываться из Берлина. Перед этим зашел проститься с Геббельсом и услышал от Магды, державшей в руке бутылочку с цианистым калием, что ее дети уже «маленькие ангелы» и она с мужем собирается отправиться вслед за ними. Потом вместе со своей боевой группой совершил прорыв из бункера, но из Берлина не ушел, был взят в плен советскими войсками. А Кребс застрелился в своей комнате из табельного пистолета.

В 1955 году Монке освободили из заключения, добрую половину которого он провел в одиночке, и отправили в ФРГ. Монке дожил до 90 лет, умер в своей постели.

Уже не первый раз здесь упоминается 1955 год как время освобождения военных преступников, поэтому поясню, как это вышло. В сентябре 1955 года федеральный канцлер ФРГ Конрад Аденауэр совершил официальный визит в Москву. Результатом поездки стало освобождение немецких военнопленных, все еще содержавшихся в советских лагерях. По слухам, Хрущев поставил ультиматум: без заключения дипломатических отношений освобождения военнопленных не будет. В результате переговоров дипломатические отношения были установлены, и в ФРГ вернулись почти 10 тысяч последних военнопленных. Среди возвратившихся на родину было немало эсэсовцев.

26 января 1946 года в Доме офицеров, бывшем (и будущем) Доме Латышского общества, начался судебный процесс. Помимо Фридриха Еккельна из всех начальников оккупированной Прибалтик и на скамью подсудимых удалось усадить военного коменданта Риги генерал-лейтенанта Зигфрида Руффа, коменданта крепости Лиепая генерал-лейтенанта Альбрехта Дижона фон Монтетона, начальника строительства обороны в районе Риги генерал-майора Фридриха Вертера, коменданта полевой комендатуры генерал-майора Ганса Кюппера, начальника Управления лагерей военнопленных генерал-майора Бруно Павеля и гебитскомиссара нескольких уездов штандартенфюрера СА Александра Беккинга[14].

Суд длился неделю. Много это или мало? По сравнению с ОСО (Особым совещанием НКВД) — много, для нормального судебного процесса — мало. Но Рижский процесс был не рядовым, а показательным, тут и продолжительность судебных заседаний, и приговор были предопределены. Политбюро ЦК КПСС заблаговременно предписало применить в отношении всех осужденных указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года № 39. Он назывался «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников родины из числа советских граждан и для их пособников».

Указ был секретный, посему опубликован не был. Он примечателен тем, что им в советское право превносились «каторжные работы» и «смертная казнь через повешение». Что касается процедуры последней, то она до деталей совпадала с описанием казней, осуществлявшихся гитлеровцами: «Приведение в исполнение приговоров… производить публично, при народе, а тела повешенных оставлять на виселице в течение нескольких дней». Именно таким образом спустя неделю с начала процесса был приведен в исполнение вынесенный судьями приговор.

10 ноября 1945 года решением Политбюро ЦК КПСС была создана комиссия с длинным названием — «по проведению открытых судебных процессов по наиболее важным делам бывших военнослужащих германской армии и немецких карательных органов, изобличенных в зверствах против советских граждан на временно оккупированной территории Советского Союза». Возглавил комиссию Андрей Вышинский, большой специалист по открытым процессам. Но это не значит, что Рижский процесс, как считают на Западе, мало чем отличался от Московских судебных процессов 1936–1938 годов[15]. Отличался, и прежде всего тем, что вину подсудимых не надо было выдумывать. Хотя, конечно, скрупулезного доказывания каждого эпизода, как в западных судах, ожидать не приходилось.

Подбором кандидатов в подсудимые занимался самолично Лаврентий Берия. Еще в сентябре 1945 года по его поручению были представлены справки на 82 военнопленных, «чинивших зверства», и внесены предложения о проведении семи открытых процессов в Ленинграде, Смоленске, Великих Луках, Киеве, Николаеве, Минске и Риге (позднее к ним добавили Брянск). Материалы о Еккельне и еще 10 генералах, подготавливаемых на открытые процессы, были запрошены в ЧГК[16]. Как полагает историк Никита Петров, из ЧГК не смогли сообщить ничего существенного об их индивидуальной вине, и тогда НКВД пошел другим путем. Решено было запросить оттуда «акты о зверствах» по конкретным территориям, в том числе по Прибалтике. Они-то и были положены в основу обвинения на Рижском, как и на других открытых процессах — «организация карательных экспедиций против мирного населения под видом борьбы с партизанами», «массовые облавы, в результате которых было задержано и отправлено в Германию столько-то советских граждан», «ограбление советских территорий», «массовые расправы над мирным советским населением», «зверский режим, в результате которого голод, болезни, пытки и издевательства привели к огромной смертности среди военнопленных» и т. п. Отталкиваясь от самих преступлений, следователи собирали доказательства причастности к ним отданных под суд генералов, искали соответствующие приказы, выслушивали свидетельские показания[17].