это прогнозируемое, так как процедурно сгенерировано. Жёлтые полосы — это ты и Прасковья. Как видишь, твоё влияние на этот искусственный мир пересекло какую-то определённую критическую массу, подтолкнувшую его к «реализации». Или причиной послужило что-то другое, я не знаю, это невозможно отследить даже изнутри, нет какого-то момента, в который этот мир начал становиться реальным. Квантовые механики, суперпозиция... Не будем тратить на это время, так как интересно не это. Интересна вот эта полоска... Красная. Совершенно чужеродный элемент, который появился ровно в тот момент, когда ты заложил первый камень нового города, который послужил символической точкой отсчёта гибели базовых установок этого мира. До этого момента твоё существование оставалось бы не зафиксированным историей, как оно и задумывалось изначально, но начиная с первого камня твоё имя начнёт иметь слишком много, назовём это перекликаниями, с базовыми данными этого мира. Но существо с сигнатурами, поразительно походящими на сигнатуры твоего аватара должно родиться в 2026 году, поэтому не может оставлять следы в прошлом. И этот конфликт должен привести к коллапсу. Да, это мой косяк. Но беда даже не в этом, чёрт с ним с этим искусственным миром. В момент, когда появился тот инородный элемент в коде, когда я отключила тебя и Прасковью от этого мира, ваши аватары бездействовали 2 минуты и 42 секунды, после чего продолжили жизнедеятельность. Без вас! Сами! И я всерьёз обеспокоилась вашим здоровьем, ведь существовал риск запирания вас в этом мире. Но обошлось.

— Что Прасковья? — спросил я.

— Спит, — пожала плечами Суо. — Проснётся минут через двадцать-тридцать. Не переживай, она здесь, я проверила.

— Ф-у-у-х... — выдохнул я. — И что теперь с этим миром? Что с ним делать?

— Я могу резко промотать в нём время до 2026 года и он схлопнется сам в себя, то есть окончательно и бесповоротно уничтожится, — предложила Суо. — Или можем дать ему занять место в бесконечности миров. Что выберешь?

Вопрос из вопросов...

Глава семнадцатая. Марсиане

*Космос, 26 ноября 2047 года*

— Твою мать, Гектор! — разгневанно воскликнула Прасковья.

— Мамку мою не трожь, — попросил её я. — Чем ты недовольна?

— Чем я недовольна?! — Прасковья оттолкнулась от стенки корабля и на лету схватила свой телефон. — Да я торчала в долбанной Сибири! Голодала в тайге, как беглая зэчка какая-то! С медведем дралась! Копьём, Гектор! У меня на спине шрамы от когтей остались!

Передо мной появилась Суо.

— На самом деле она тогда погибла, но возрождение аватара прошло штатно, правда, без последствий в виде шрамов не обошлось, — сообщила она. — Прасковье показалось, что она победила, но победил медведь, пусть и умерший спустя десяток минут от ран.

— ... ещё эти казаки! — продолжала возмущаться Прасковья. — В меня стреляли! Пытались взять живьём, потом перестали пытаться! А местные дикари?! А староверы?! И ты меня спрашиваешь, чем я недовольна?! Кто вообще создал это и посмел назвать игрой?!

— Зато взамен за страдания и мучения она получила бесценные знания о человеческой психологии, которые невозможно получить иными способами, — зазвучала у меня в голове Суо. — И ещё это дало ей ценнейший опыт пребывания в обществе фронтира, где женщина обычно стоит гораздо меньше, чем мужчина. Ведь там нет эмансипации, декларированного государством равноправия полов, обеспечиваемой этим же государством безопасности, защиты прав меньшинств различными умалишёнными активистами и так далее, и тому подобное. И она доказала окружающим, а главное — себе, что стоит гораздо дороже, чем представляла даже глубоко в душе. Она доказала, что стоит настолько дорого, что лучше даже не связываться. Я тебя уверяю, Гек, она готова к Марсу.

— Это был своеобразный тренажёр, который готовил тебя в жизни во фронтире, — сообщил я Прасковье. — Наглядная демонстрация того, что нас ждёт. Я вообще оказался посреди гражданской войны в США. Пришлось убивать, сражаться с индейцами, грабить банк...

— Грабить банк?! — воскликнула Прасковья поражённо. — Там был банк?! Цивилизация?!

— Цивилизация и Дикий Запад — это несколько разные вещи, — вздохнул я. — Я спал на земле, мёрз ночами, первые два дня почти ничего не ел, вообще питаться относительно нормально начал только после того, как примкнул к индейцам. Мне тоже было дерьмово, так что не думай, что это тебя отправили в Сибирь, выживать среди медведей, а меня отправили на Гавайи, чтобы попивать там мохито и есть кокосы.

— Всё равно, Америку не сравнить с Сибирью! — твёрдо заявила Прасковья.

— Вот же ж... — раздосадованно произнесла Суо. — Надо было тебя на Гавайи!

— Не понял сейчас, — подумал я. — А что, так можно было?

— Но тебе бы это точно не понравилось, — усмехнулась Суо, на лице которой внезапно проступили смутно знакомые татуировки. — О, вижу узнавание. Да-да, Гавайи в эти времена были населены племенами маори, которые не чурались каннибализма и вообще были склонны к геноциду всех окружающих племён. А ещё там были британцы, к которым ты, скорее всего, вынужден был бы примкнуть. Вот там бы ты быстро понял, что такое фронтир, где все хотят тебя убить, а затем сожрать...

— Ты чего молчишь? — нахмурилась Прасковья.

— Ты хочешь поругаться или что? — улыбнулся я добродушно. — Это было нужно, чтобы раскрыть твой потенциал. Теперь ты готова к Марсу. Тебе стало понятно, по каким принципам там ведутся дела, там нет никого, кто нам поможет, если мы оступимся, а убивать готовы за любую мелочь, которая может помочь прожить завтрашний день.

Прасковья тягостно задумалась, видимо, вспомнила что-то из произошедшего с ней.

— Я ведь до последнего момента сомневалась... Думала, произошло что-то сверхъестественное и я на самом деле оказалась на какой-то чужой планете... — произнесла она. — Только воспоминание о том, что я ложилась в капсулу и это всё не взаправду, только это и помогло мне продержаться...

— Всё это позади, но никогда не забывай, что мы через полгода или около того окажемся в месте худшем, чем даже самые глухие и дикие уголки Сибири, — сказал я ей, приблизившись и обняв. — Чем займёмся?

— Хочу посмотреть кино и поесть мороженого, — сказала Прасковья. — У нас же осталось мороженое?

— В достатке, — заверил я её.

— Гектор, что будем делать с этим миром? Время идёт, — напомнила о себе