руками по деревянной рукояти, молотила без устали, так, что Идэна даже трясло. Но он не отпускал, пока она не начала затихать. А потом…

Женщина выпрямилась, уронила руки, и посмотрела на своего убийцу. Теперь ее взгляд был ясным и полным странного спокойствия. Она улыбнулась. Холодно и зло. Но тут же ее улыбка превратилась в почти животный кривой оскал. А по рукояти оружия заструилось нечто. Багровое марево, мерцающее и неровное. Оно то взметалось всполохами, то текло, как ровный поток. Прямо в руки Идэна. И через них — в его тело.

Будто под воздействием этой страной силы дерево треснуло и сломалось. Только поток багрового пламени не прервался. Он все еще соединял умирающую ведьму и мальчика. Идэн почувствовал, как слабеют колени, как отказываются слушаться руки. Стало трудно дышать и внутри будто все скрутило. Пришел холод. Леденящий, выедающий все. А за ним должна была прийти и боль. Только… ее он не ощутил. Снова.

Идэн упал на пол. Просто сложился, там же, где стоял. Перед глазами все плыло, но он еще видел умирающую ведьму. Видел и то, как к ней почти вплотную подошел Уилл. Мальчик хотел сказать приятелю, что это очень опасно, что она может забрать жизнь, снова возродиться и тогда…

Уилл как-то спокойно, даже ласково, взял в руки ладонь женщины и что-то тихо сказал. В следующую минуту перед глазами Идэна вспыхнуло новое, на этот раз зеленоватое пламя, охватившее фигуры ведьмы и Уилла. Только сам мальчик уже ничего не мог сделать. Тело его не слушалось. В ушах разрастался звон. Дикий, резкий звон, лишающий рассудка. Зрение ему отказало. Идэн был уверен, что умирает. Пойдет вслед за отцом. И где-то там, в другом, в Нижнем мире, они будут вместе.

А потом кто-то начал трясти Идэна за плечи, кто-то тянул его вверх, а звонкий девичий голос, чудом прорвавшийся через этот смертоносный звон, упрямо и твердо произнес:

— Не спи!

Идэн резко очнулся. Кругом была темнота. Не давящая, а какая-то успокаивающая. Темнота потолка крохотного домика, где Лисса возвращала ему память своей магией.

37.

Идэн проснулся, когда за окнами уже вовсю светило солнце. Он смутно помнил, как ночью передал имя преступника Ройсу, как они вдвоем перенесли измученную Лиссу в дом сирот. Сам охотник там же нашел себе место на полу, в комнатах, где спали взрослые, упал и тут же заснул. Обряд возвращения памяти отнял много сил.

Сейчас он скинул с себя одеяло, которым его кто-то накрыл, попытался осторожно сесть. Тело ломило так, будто он провел несколько часов на полигоне Ордена, тренируясь с мечом. Немного кружилась голова. Но в целом, рыцарь понимал, что вполне здоров.

Он встал, отправился медленно на кухню. Дом казался почему-то очень тихим, хотя еще вчера был забит народом, шумели дети, переговаривались взрослые, сновали по своим делам. Сегодня здесь было подозрительно спокойно. Идэн не встретил никого в узком коридоре, даже внизу лестницы не было ни души. Он переступил порог кухни и остановился, удивленный. За столом сидел магистр. Мэлвин оставил где-то свой плащ, был одет лишь в простую рубаху. Увидев своего названного сына, он поднялся, шагнул ближе, привычно положил руку на плечо Идэну. Некий знак признания, принятый между ними давно. Обычно охотник лишь кивал в ответ, но сейчас поднял свою руку и сжал на миг пальцы магистра.

— Мы ждали тебя позже, — произнес рыцарь вместо приветствия.

— Знаю, — согласился Мэлвин. — Я приехал ночью. Один. Отряд прибыл к рассвету.

Он отпустил Идэна, шагнул к рабочим столам. Охотник добрел до стула. Он знал, что нужно говорить о деле, но сейчас его волновало другое.

— Где Лисса? — спросил он. — Она обманула меня. Сказала, что не сможет там защитить меня от боли, но…

— Они не умеют иначе, — поставив перед своим названным сыном миску с кашей, ответил магистр. — Дар диктует свои условия. И кое-что еще. Ведьмы чувствуют иначе. Она не смогла бы оставить тебя. Но твоя женщина будет в порядке, ей занимается Солина.

— Она тоже приехала с тобой? — новость охотника насторожила.

Мэлвин снова чуть скривил губы, усаживаясь обратно на свое место.

— Всего неделя, и ты забыл все мои уроки, — сказал он. — Но я не упрекаю тебя. Солина не могла оставаться в стороне, когда пришла новость о Сиде, а потом и о Ленце. Так же с нами приехал Алларих.

— Я создал проблемы, — угрюмо заметил Идэн.

— Вовсе нет, — спокойно возразил ему магистр. — Убит Валий, старший экзекутор местной обители, о чем тебе хорошо известно. Они с Алларихом были дружны. Жрец приехал помочь.

— Почему тут так тихо? — задал охотник следующий вопрос. — Ведь опасность еще не миновала.

— Колдун еще жив, — сразу сообщил Мэлвин главное. — Но детям больше ничего не угрожает. Всех разобрали по домам. А сироты, кто тут живет, сейчас на занятиях. Так лучше, когда тихо.

Идэн чуть улыбнулся и кивнул, соглашаясь.

— Расскажешь? — спросил он.

— Ешь, — в ответ велел магистр. — Все должно закончиться сегодня. Тебе нужны силы.

Охотник наконец-то принялся за еду.

— Я благодарен, что ты доверяешь мне по-прежнему, — все же произнес он.

— Не вижу причин поступать иначе, — отозвался Мэлвин и спокойно начал рассказывать. — Я приехал, пока шел обряд. Ройс успел мне все рассказать. Как только ты назвал имя, уже многое стало понятным. Родители Уилла погибли, когда мальчику было всего пять. Он попал сюда, в дом сирот. Дочь Мадины знала его хорошо. Считала, что они дружили.

— От нее же колдун знал обо всем, что мы делаем, — догадался охотник. — Но она ему доверяла.

— Как и всегда в таких историях, — заметил магистр. — Старейшина многое смог припомнить об этом мальчике, а дальше Ройс отправился выполнять ту работу, какую он умеет делать лучше всего.

Идэн только кивнул, он понимал, что разведчик отправился за информацией.

— Уиллу тогда было уже четырнадцать, — охотник тоже рассказывал то, что знал. — Похоже, у него был не выявленный дар. Я говорил с женой коновала, она такая же. И если никто не мог вспомнить хоть одного еще ребенка с явным даром, жившего здесь тогда, то я думал о таком варианте. Магия открывается от сильных эмоций. Возможно, когда Джул встретила Уилла, испугала его, дар проявился.

— Похоже на то, — согласился с ним Мэлвин. — Но это позже. Пока мальчик жил здесь, он казался веселым и всем довольным. Но на самом деле, как опять же вспомнила Сальма, он чересчур завидовал детям, у кого были родители. Говорил, мечтает быть хоть для кого-нибудь самым важным человеком