никто не хочет. Появление тебя, помнившего ночь своего первого убийства ведьмы, появление Лиссы с ее возможностью отменить даже такие проклятья, это опасно. Прежде всего, для тебя и нее. В Ордене есть непреложное правило, что рыцарь должен пройти некое «очищение» магией злонамеренной ведьмы, должен пережить многое, чтобы стать истинным воином Мира и Равновесия. Его душа и память — своего рода жертвы. А если их нет? Если появилась такая магия, которая способна изменить это правило?

— Но Лисса лишь однажды смогла это сделать, — забеспокоился охотник. — И то не полностью. Она отменила лишь влияние проклятья на мою душу, но не на тело. И даже этого ей уже не повторить. Да и я… В течение пятнадцати лет я доказывал свою непричастность злу, то, что магия Лиссы не сделала меня отличным от остальных рыцарей в войне с злонамеренными ведьмами.

— Я и не собирался с этим спорить, — ответил магистр. — Но подумай, если бы еще тогда стало известно, как твоя подруга спасла тебя, каким ты являешься на самом деле, что бы случилось? Жрецы были бы обязаны доказать вашу непричастность к злу испытаниями. В твоем случае. А Лисса… Представь, что бы ее заставили делать, доказывая силу дара? Не уверен, что вы справились с этим. И да, я думал еще о себе и Солине. Мы тоже были исключением из правил. И поддержав тебя, встав на твою сторону, я рисковал бы еще и нашими жизнями. Потому что Алларих, каким бы верным другом он ни был, получил бы приказ испытать заново и нас с женой. А избежать всего этого можно было легко. Просто сделать так, чтобы ты забыл какие-то несколько часов своей жизни. Так что совет экзекутора был мудрым.

— С этим трудно спорить, — признал Идэн. — А теперь… Спустя пятнадцать лет все это уже не имеет значения. Лисса ни разу больше не отменила посмертных проклятий, а я заслужил доверие жрецов уже более двух десятков раз.

— И ваша история никому не интересна, к счастью, — закончил Мэлвин. — Так что, если бы ты хотел, мог бы вернуться в Орден.

— Мог бы, — осторожно заметил охотник. — Но не вернусь. Ты был прав, это не единственная причина.

— Помнишь, — снова чуть улыбнулся магистр. — Перед твоим отъездом, я спросил тебя, что для тебя значит Орден?

— Я не дал тебе правильного ответа, — признался рыцарь.

— Это не был один из моих уроков, — возразил Мэлвин. — Просто если бы ты сказал мне, что считаешь Орден своим домом, я отменил бы этот рейд для тебя. Оставил бы тебя там. Но я не услышал этого. Потому позволил тебе ехать. Сюда. Уже зная, что ты найдешь свой настоящий дом здесь. А так же встретишь людей из своего прошлого. В том числе, даже Лиссу. Ты же знаешь уже, что я знаком с ней?

Идэн только кивнул.

— Это была слабость с моей стороны, — продолжал магистр. — Я поддался любопытству. Сознательно сам поехал туда, чтобы увидеть эту девочку. Хотел понять, какая она. И…мне было интересно знать, помнит ли она тебя.

Охотник поймал себя на мысли, что больше всего на свете сейчас хочет услышать ответ на этот вопрос, но он не осмелился на это.

— Я благодарен тебе, что спас ее, — только произнес он и перевел тему. — Есть и еще кое-что, из-за чего путь в Орден мне теперь закрыт. То, что я теперь помню о той ночи. О себе. Алларих оказал мне огромную услугу, дав тебе тот совет. Теперь я знаю, что чувствовал, убивая Джул. И поверь, в тот момент, как мне кажется, я был ближе ко злу, чем сама ведьма. Если бы мой гнев и ярость увидели бы экзекуторы во время испытания, я бы никогда не стал рыцарем.

Мэлвин посмотрел на своего названного сына с явным сочувствием.

— Если хочешь, — сказал он. — Спроси Аллариха сам. Вряд ли был хоть один мальчик, кто испытывал нечто иное перед лицом своей первой ведьмы. В этом и суть. В нас всех есть зло. Или хотя бы нечто темное. Важно то, насколько мы способны этим управлять. Но думаю, об этом тебе лучше всех может рассказать Солина.

Идэну вдруг стало чуть легче. Мучившее его тяжелое чувство вдруг отступило. Он еще не осознал и не принял полностью, но все же интуитивно почувствовал, что сможет жить с этим дальше.

— Когда мы пойдем на болота? — вернулся он к делу.

— Решать тебе, — ответил магистр. — Но я считаю, это не будет просто. Одно дело ворваться в дом обезумевшей ведьмы и убить ее в бою. Уилл, он другой. Безумен, не поспоришь, но не порабощен своим злом. Ты сам знаешь, что он способен убивать иначе. Хитростью. Как он добрался до Дика, как пытался избавиться от остальных и тебя. Тот дом он знает отлично. И я уверен, там будет много ловушек.

— Есть и еще кое-что, — добавил Идэн. — Он заразил скотину в доме стражи. И эта гниль все еще у него. Он точно использует ее против нас. Но…

Охотник позволил себе чуть усмехнуться.

— У меня тоже есть для него подарок, — сказал он со злым удовлетворением. — Мы закончим это сегодня. Но дай мне время. Я должен повидаться с Солиной. И мне нужна Лисса.

— Конечно, — согласился магистр, и чуть помедлив, все же продолжил. — Ты не спросил, но я расскажу. Тогда, в Темную Луну, мы нашли ее на улицах. Экзекутор, кто был с твоей женщиной, уже умирал, сама она тоже была на грани. Не помнила себя, не осознавала, где находится. Ее дар истощился почти полностью. Лисса бредила. И все время звала тебя. Повторяла без конца твое имя. Позже, когда ее привели в чувство, я говорил с ней, но промолчал об этом. Теперь ты знаешь.

Идэн только кивнул ему и отправился прочь.

Он нашел Лиссу в одной из комнат. Целительница спала на кровати, как и в прошлый раз, подложив ладони под щеку. Одеяло вновь чуть сползло с ее плеча. Идэн позволил себе легко улыбнуться, поправляя покрывало. Он сел на пол, как ночью Лисса сидела возле его койки, и просто смотрел на женщину.

Ее золотистые волосы спутались во сне, кожа казалась чересчур бледной, хотя лето было солнечным, следов загара почти не было. Лисса устала. От потерь, горя, а еще, возможно, от своей магии. Идэн не мог это изменить, он только надеялся, что у него будет возможность закончить для целительницы череду этих испытаний. А потом…

Он все еще не знал, как станет жить дальше. Да,