Он улыбнулся. Он хотел запомнить ее такой — улыбающейся и почти счастливой. Не в дорогом платье из порчи и в семейных драгоценностях, а просто дочерью рыбака в платье без украшений и валунов, босой, так как туфли она отбросила в сторону. А также с растрепанными от ветра волосами. Он завидовал этому ветру, который в отличие от него мог прикасаться к ее коже и играть с волосами, пытаясь спутать их. Ведь ему оставалось только наблюдать за ней издали, за своей босоногой герцогиней. Солнце, скрывающееся чуть лениво за горизонтом, напомнило ему о времени. Сегодня прошел ровно год с того дня, как проклятие коснулось его кожи. Его время истекло, и минуты жизни, он чувствовал, уже начали свой обратный отсчет.

Страха не было, он прожил достойную жизнь. Короткую, но многие маги умирали и того раньше, сражаясь с чудовищами и отступниками.

И напоследок он успел прикоснуться к любви.

Она рассмеялась, присев на корточки и собирая в подол платья ракушки. И хотя он хотел смотреть только на нее в свои последние секунды жизни, он не желал, чтобы она стала свидетельницей его смерти. Он предпочитал встреть Ханель один на один. А его босоногая девочка пусть сохранит его в памяти живым. Да и рано ей еще было соприкасаться со смертью.

Скоро. Он уже чувствовал холодное дыхание Ханель, чувствовал тяжелое дыхание орских псин, охраняющих вход в ее царство.

— Вивьен, — позвал он ее, отвлекая от ракушек.

Она так и не научилась ходить чинно, вот и к нему она подбежала, просто подлетела, распахнув свои глаза, в которых он блуждал в поисках ответа на свой вопрос, который так и не решился задать. Хотя в последние дни он все время ловил ее взгляд. И она смотрела на него так, что только исписанная черными письменами спина не позволила ему открыть ей правду. Впрочем, сейчас было уже поздно раскрыть ей свою тайну.

— Купите ту сладость, ну, то пирожное, которым вы угостили меня в нашу первую встречу.

Он протянул ей монету, как в тот день, желая в последний раз прикоснуться к ее коже.

Она улыбнулась, чуть задержав ладонь в его руках. После чего сжала монету в кулак, будто та была сокровищем.

— Я… — она явно собиралась что-то сказать, но затем тряхнула головой. — Я быстро.

Он покачал головой. Быстро. Ему оставалось прожить, скорее всего, только минуты, так что продавец, следуя его приказу, задержит ее чуть дольше. А когда она купит пирожное, то на ее пути возникнет Мейк и покачает головой, сообщая, что все кончено.

— Я здесь, мой лорд.

Голос слуги дрогнул. Но лицо как и всегда оставалось бесстрастным.

— Ты хорошо служил мне, Мейк.

— Я знаю, мой лорд.

— Служи и ей хорошо.

— Буду, мой лорд.

Вивьен, не находила себе покоя, поэтому она и носилась по побережью, опасаясь бросить, наверное, сотый взгляд на герцога. Ведь она совсем запуталась, когда смотрела на него. Ей хотелось подойти к нему и рассказать о той встречи два года назад. Хотелось сказать, что она знает его секрет. Сказать, что они найдут способ снять его проклятие. Но она боялась. Боялась того, что он даже не вспомнит о том, что спас ее два года назад. Боялась, что он покачает головой, отказавшись признаться в собственных чувствах.

Она вздохнула. Все было бы намного проще, если бы не это проклятие. Если бы он был таким же как два года назад. Тогда ей было бы гораздо проще сказать ему…

Его зов отвлек ее от мыслей. Ведь в какой-то момент она все же решилась поговорить с ним. Ее губ коснулась улыбка, когда он напомнил ей об их встрече на этом побережье. А потом пальцы чуть задержались в его руке. Она хотела было достать еще одну монету, с которой никогда не расставалась, но вместо этого, вновь струсив, побежала к лотку со сладостями.

Правда до лотка она так и не добежала. Что-то ее смутило в его глазах. Ведь создалось впечатление, что он прощался с ней.

Она выронила монету на мелкую гальку, а вслед за ней упали и туфли, которые она держала в руках.

Она обернулась. Слуга стоял к ней спиной и загораживал собой Лерна. Вивьен побежала обратно, опасаясь опоздать. И не понимая, почему окружающий мир она видит через дымку, а в грудной клетке сдавило так сильно, что она не могла сделать вдох.

Слуга обернулся, растопырил руки, как рыболовную сеть, чтобы не пустить ее.

Но она была маленько и юркой, босоногая герцогиня, как он звал ее, так что слуга тяжело вздохнул и вновь отошел назад под тень кипарисов.

Она замерла, испугавшись, что опоздала. Но его ресницы дрогнули, и она упала на колени перед лавкой.

Лерн посмотрел на нее, а затем покачал головой.

— Не надо тебе видеть меня таким, уходи, — тихо попросил он.

— Не могу, — не сразу прошептала она.

Он протянул руку, чтобы приподнять ее подбородок. И коли судьба так распорядилась, то он мог умереть так как и желал — смотря в ее глаза, которые сейчас были наполнены слезами.

— Не плачь обо мне. Ведь ты скрасила мои последние дни.

— Не могу, они сами, — призналась она, после чего схватила его руку и поднесла к губам, чтобы запечатлить на ней поцелуй. Он нахмурился и осторожно, но твердо вырвал свою ладонь.

— Так прощаются со стариками и взрослыми родственниками, — с усмешкой заметил он.

— Ты не старик!

Она закусила губу, впервые осмелившись обратиться к нему на ты.

— Так докажи это и попрощайся со мной как с мужем, а не престарелым дядюшкой.

Она растерялась, потом смутилась. Потом прикрыла глаза и распахнула губы, позволяя себя поцеловать.

Но вот ее губ никто не коснулся, и она услышала чуть насмешливый и в то же время горький