Единственное, что я успела, — вбежать в первую жекомнату и запереть дверь на задвижку. Конечно, такая задвижка для парня вродеЛехи сущий пустяк, зато здесь есть окна, и, пока он возится с дверью, я Успеюраспахнуть одно из них, выпрыгнуть или хотя бы заорать на всю улицу, кто-нибудьнепременно услышит и вызовет милицию. О последствиях думать не хотелось: труп вдоме, а у меня чужой паспорт, но милиция все же лучше, чем подвал в компании спокойником. Видимо, Леха рассуждал примерно так же, то есть сообразил, чтокомната — это не ванная и шанс избавиться от его общества у меня все-таки есть,оттого и сменил тактику. Не стал ломиться в дверь, а спросил вполне миролюбиво:

— Ну и что дальше?

Я молчала, зажмурившись и клацая зубами, уговаривая себяуспокоиться.

— Эй, — крикнул он. — Слышь? Вылазь оттуда, всмысле выходи, не бойся. Про подвал я так сказал, пугал, одним словом, а в водутебя сунул, чтоб не темнила и наконец-то правду сказала. Что тут у тебя задела?

— Пошел к черту! — крикнула я, как только смогласправиться с дыханием.

— Не нервничай, — сказал Леханаставительно. — Лучше скажи, кого ты укокошила?

— Дурак… — всхлипнула я. — Самый настоящий дурак.Никого я не укокошила.

— Решив, что получилось не совсем убедительно,добавила:

— Сам подумай, стала бы я жить в доме с покойником?

— Может, ты чокнутая. Слушай, выходи в самом деле ипоговорим спокойно. Ты знаешь, кто это у тебя в подвале?

— Это не мой подвал…

— Ясно. Это не твой подвал, а ты не Полина. Наступиладолгая пауза, Леха сопел за дверью, а я соображала, что же мне теперь делать.Может, стоит все-таки вылезти в окно и удрать? Беда в том, что деньги спаспортом в заветном конверте в другой комнате, а без них… В общем, если яхочу, чтобы у меня был хоть один шанс выбраться из передряги, надо с Лехойдоговориться. Его молчание начало сильно беспокоить.

— Эй, — крикнула я. — Как ты догадался?

— О чем? — не понял он.

— О том, что я не Полина?

— Ну ты даешь, — хмыкнул Леха. — Ты же саматолько что сказала: дом не твой, а дом принадлежит Полине, значит, ты неПолина. Так?

— Не знаю. То есть, конечно, я не Полина…

— Ага. Полина сидит в подвале. По крайней мере месяцадва.

— Я ее не убивала! — крикнула я испуганно. —Два месяца назад я еще была в Душанбе. Это можно проверить. Я не убивалаее, — повторила я с отчаянием.

— Само собой. Ее вообще никто не убивал, я имею в видув этом доме. Она сама пришла сюда. Пришла и спряталась в подвале, потому чтодверь была заперта изнутри на засов. Соображаешь?

Соображала я туго, стояла, прижавшись спиной к двери ипыталась осознать то, что сказал мне Леха.

— Ты уверен? — спросила через некоторое время, напротяжении которого он дипломатично молчал.

— Конечно. Говорю, дверь закрыли изнутри. Окон там нет,значит, она сама заперла засов.

— Но почему она там осталась?

— Почему умерла? — Леха тоже соображал неважно.

— Почему умерла в подвале? Почему она вообще тамоказалась?

— Откуда мне знать? Должно быть, от кого-топряталась, — заявил он.

— Она что же, не могла выйти и умерла от голода?

— Вряд ли. Я ее не очень разглядывал, но ноги у неевыглядят паршиво, боюсь, над девкой кто-то поработал. Сил хватило добратьсясюда и спрятаться в подвале. Плохие дяди ее здорово напугали, а потом ейсделалось хуже и выйти она не смогла.

— Ты правда так думаешь? — спросила я, поразмышлявнад его слезами.

— Конечно. Зачем мне врать? Может, ты откроешь дверь имы все спокойно обсудим?

— Чего тебе так не обсуждается?

— Допустим, я малость погорячился, потому что сперепугу решил, это ты ее укокошила. А она моя родственница. Соображаешь?.

— Ты с самого начала был уверен, что я не Полина? —наконец-то дошло до меня.

— Само собой. Что я, родственников не знаю? Чувствовал,что-то тут не то: статейка в газете, незнакомая девка в ее доме… Решилразобраться. А ты темнишь и все еще больше запутываешь. Когда труп увидел,естественно, здорово психанул… Я тебя пальцем не трону, если дверь откроешь иобъяснишь, как оно все было… Почему ты вдруг стала Полиной, откуда про домузнала и так далее…

Помни, тебя хотят укокошить, если ты не врешь, конечно. Илучше тебе все рассказать мне.

— А ты мне поможешь? — усмехнулась я.

— Само собой. Я хочу найти типов, которые так обошлисьс Полиной, она мне не чужая. Вдвоем у нас больше шансов.

Постояв еще несколько минут в тишине, я решила открытьдверь. Леха в это время помалкивал, предоставляя мне возможность все какследует обдумать.

Конечно, он был прав, вдвоем у нас больше шансов, хотя Лехавовсе не тот человек, на кого я стала бы полагаться в трудную минуту. Новыбирать не приходится…

Вздохнув, я открыла дверь и выглянула. Леха сидел на стуле,покосился в мою сторону и проворчал:

— Да не бойся ты. Говорю, я погорячился. Я осторожновышла и устроилась рядом с ним.

— Что будем делать? — спросила тихо.

— С Полиной?

— Конечно. Вызовем милицию?

— Можно, — степенно кивнул Леха. — Толькоизвини, если я обидное скажу: милиция тебе как собаке палка, да и мне, есличестно, тоже. У нас с ней уже давно отсутствует взаимопонимание. Смекаешь, очем я?

— Не очень. С чего ты взял, что я боюсь идти в милицию?

— С того, что ты до сих пор до нее не дошла, —хмыкнул он, а потом улыбнулся презрительно, вздернув верхнюю губу:

— И давай договоримся: уж если мы оба участвуем в этомделе, обойдемся без вранья.

Если я расскажу Лехе правду, хуже не будет, а вдруг он всамом деле что-то знает (как-никак родственник Полины) и не откажется помочь?

— Они меня шантажировали, — вздохнув, ответилая. — Этот самый Кирилл Сергеевич и ее муж.

— Как муж? — не поверил Леха.