— Ну… когда муженек в тюрьму сел, она надумала с нимразвестись…

— Что же ты раньше молчал? — возмутилась я.

— А что, это такие ценные сведения?

— Но если дом принадлежит Басманову, довольно глупо,бежав из тюрьмы, прятаться в нем.

— Он оформлен на какую-то тетку…

— И все равно…

— Ладно, кончай гадать. Толку от этого немного. Явздохнула и стала смотреть в окно. Когда мы въехали в город, уже стемнело. Яподумала о Полине, точнее, о трупе, который все еще был в подвале, и поежилась.

— А с ней что будем делать? — спросила тихо.

— С кем? — не понял Леха.

— С ней… — А… Дверь я запер. Если она лежала там двамесяца, еще немного полежит.

Зарыть ее, точно собаку, не по-родственному, а похоронитьпо-людски сейчас не получится.

— И мы будем жить в этом доме? — пролепетала я.

— Но ты ведь в нем жила?

— Конечно, только я не знала…

— Если ты боишься, можешь спать в моей комнате. Я непротив. Поверь на слово, места надежнее, чем этот дом, нам сейчас в городе несыскать.

Между тем мы уже выехали на проспект, до церкви оставалосьсовсем ничего, и мысли мои приобрели иное направление.

— Мы просто подъедем и войдем в дом? — спросила я.

— С ума сошла? — удивился Леха. — Сейчасприткнем машину квартала за три, ты малость отдохнешь, а я пойду на разведку.

— Вместе пойдем, — твердо сказала я.

— От тебя в таких делах толку ни на грош, абеспокойства море. Делай что велят, и без базаров. А то вообще в доме оставлю,а там покойник.

Леха пристроил машину в тихом переулке, заглушил двигатель изаявил:

— Вздремни чуток. Я недолго. Посмотрю, что к чему…

— Ты в дом пойдешь? — спросила я, почему-топереходя на шепот. — Может, все-таки вместе?

— Решили уже. И обо мне не волнуйся. Мне такие дела невпервой, а тебя здесь никто не найдет. Отдыхай себе преспокойненько. Так, пошеля… — Он подмигнул и, покинув машину, растворился в темноте.

Вернулся неожиданно быстро, где-то через полчаса. Ятолько-только начала нервно ерзать и, хмурясь, вглядываться в темноту, как онвозник откуда-то слева, заглянул в машину и сказал, не скрывая удовлетворения:

— Слышь, тебе тут на одного типа взглянуть надо.

— Как взглянуть? — испугалась я. — Он жив?

— Жив, — удивленно кивнул Леха. — С чего этоему умирать?

— Не знаю, последнее время кругом одни покойники.

— Уж очень ты впечатлительная, — посетовалон. — Людям свойственно умирать, просто торопиться не надо. Кстати, а кактебя зовут? — вдруг спросил он.

— Наташа, — ответила я.

— Ага… Ну пойдем, Наташка. Может, знакомого опознаешь.

Я вышла из машины и через несколько шагов споткнулась вкромешной тьме.

Леха взял меня за руку и проворчал:

— Аккуратней.

— Темно, — прошептала я, точно оправдываясь. Оченьскоро мы покинули переулок, стало светлее, горел фонарь, правда, один на всюулицу, но света, чтобы разглядеть тротуар под ногами, хватало. Однако мою рукуЛеха все равно не выпустил, чему я, признаться, была рада. Хоть он несколькочасов назад едва не утопил меня в ванне, но, как ни крути, был единственнымблизким человеком, и мне очень хотелось надеяться, что черных мыслей на мойсчет он в своей голове не держит.

— В доме засада, — тихонько начал пояснятьЛеха. — Осторожные мальчики, но я их засек. А один тип сидит в машине. Уних рация, переговариваются.

— Господи, кто ж они такие? — испугалась я.

— Жулики, — отмахнулся Леха. — Обыкновенныежулики, а рациями сейчас никого не удивишь.

— Хороши жулики, у нас уже пять трупов…

— Жизнь человеческая давно копейка, а убить только впервый раз страшно.

Потом, говорят, привыкаешь. Сам не проверял, — добавилон, чем очень порадовал, — но людям склонен верить. Мы малость отвлеклись…в общем, я хочу, чтоб ты на парня в машине взглянула. Вдруг раньше видела?

Я с готовностью кивнула, мы вновь нырнули в темноту, а черезнесколько метров перед нами черной массой возникли кусты черемухи. Леха сделалмне знак молчать, и дальше вдоль кустов мы пробирались с большой осторожностью.Машина стояла возле забора, если бы не мой спутник, я бы ее никогда незаметила. Леха присел на корточки и меня потянул за руку. Оказалось, совсемрядом скамейка, на ней я и устроилась. Огляделась поспешно, увидела церковьвысоко на холме и наконец смогла определить, где мы находимся: на той самойулице, что шла вниз параллельно дому на Нижнеглинской.

Сам дом отсюда был виден плохо, только часть крыши и трубакотельной виднелись на фоне ночного неба. Я сжала Лехину ладонь, а когда онповернулся ко мне, зашептала ему на ухо:

— Я его не вижу.

— Подожди, — в ответ шепнул он. Я кивнула иприготовилась терпеливо ждать.

Прошло не меньше получаса, за это время я не произнесла нислова и напряженно вглядывалась в силуэт человека в машине. Глаза привыкли ктемноте, я начала кое-что различать, и профиль мужчины показался знакомым.

Я замерла, боясь спугнуть удачу, и тут он открыл дверь,намереваясь выйти.

В салоне вспыхнул свет, а мои догадки превратились вубежденность: это был Иван. Я сильнее сжала ладонь Лехи, он поднялся и легонькопотащил меня в сторону.

— Узнала? — шепнул одними губами, и я ответила:

— Да.

Иван от машины отходить не стал, справил нужду и вернулся вкабину. Мы удалились на приличное расстояние, и только тогда я задала вопрос:

— Что будем делать?

— Ждать, когда ему надоест здесь сидеть и онкуда-нибудь поедет. И мы за ним. Авось что-нибудь да узнаем.

— Блестящий план, — хмыкнула я. — Что-нибудь,да-нибудь…