– Помнишь, я рассказывал тебе, как получил погоняло?

Я кивнул, отодвигая палочкой вскрытую консервную банку подальше от огня: раз уж у нас организовался незапланированный привал – грех было не воспользоваться моментом, а то когда ещё выпал бы шанс перекусить?

– История с мутохряком реальна, как и всё, что ты видишь вокруг, – Байкер очертил ладонью широкий полукруг перед собой. – Я служил в «Борге» уже три месяца, когда майор Шульгин предложил мне стать агентом под прикрытием. Видимо, разглядел во мне что-то такое. Я должен был внедриться к бандитам, стать среди них своим. Просто так ведь к ним не придёшь, вот Алеут и предложил такой экзотический способ. Это был его мутохряк, он его ещё поросёнком на базу притащил с одного из рейдов по деревням. Хороший мут, добрый, Фунтиком его зовут.

Байкер улыбнулся, в глазах заплясали весёлые искорки. Он приподнялся (выпрямиться в полный рост не позволяла высота укрытия), перевернул подсохшую с одной стороны одежду, снова присел к огню и продолжил:

– Я выскочил на людей Шпалы, прикинулся потерявшим память парнем… ну, ты в курсе, я тебе рассказывал. Короче, бандюки приняли меня за своего. Шпала в то время ходил под Жиганом, который вроде сотника был у Чахлого, – вот так я их и узнал.

– А с Копчёным ты как встретился? Он и правда раньше бандитом был?

– Правда. Копчёный вместе с Чахлым дела крутил. Заметил я как-то, что тяготится он промыслом своим, совесть его мучает, хочет порвать с прошлым, да не знает как. Сошёлся с ним поближе, понаблюдал, ну и завербовал потом. А когда он вдоволь на меня поработал, сдав с потрохами почти половину бандитских главарей, я вывел его из игры. Ребята из «Борга» подстроили так, будто бы его сушильщик в мумию превратил: нашли тело подходящее, переодели в шмотки Копчёного, да и бросили у водонапорки в деревне, где рядом эти твари гнездуются. На следующий день я там с Чахлым проходил – дело у нас было – ну и привёл на место. Чахлый сначала не поверил: мол, мало ли кто это может быть, по лицу всё равно не определить, двуногие пиявки так его щупальцами уродуют, что места живого на нём не остаётся. Но вещи Копчёного: пояс, нож, дробовик и пистолет – личный подарок Чахлого (там на стволе его инициалы под черепом выцарапаны) – убедили главаря в смерти верного кореша.

Тушёнка уже достаточно разогрелась. Растопившийся жир булькал среди крупных кусков волокнистого мяса, восхитительный аромат поднимался от костра и вместе с дымом растворялся в шелестящей стене дождя. Байкер поплевал на пальцы, схватил банку и оттащил её подальше от огня. Столовых приборов у нас не было: хороший нож – и тот один на двоих (мой-то ржавый и весь в зазубринах). Байкер разделил скромный обед на две равные части, подцепил кончиком лезвия маленький кусочек, сунул в рот и отдал нож мне.

– А Шпала задолго до моей с ним встречи с бандитами завязал? – спросил я и подул на выуженный из банки дымящийся шмат мяса.

– Нет. К тому времени ещё недели не прошло. Да он особо и не завязывал. Украл у Жигана общак, хотел свою банду организовать.

– А ты говорил, он вместе с приятелями хотел обычным сталкерством заняться.

– По-твоему, я должен был новичку сразу все карты открыть? Это сейчас я могу тебе всё рассказать. – Байкер, криво усмехнувшись, забрал у меня нож, подкрепился новой порцией тушёнки и вернул его мне. – Может, нас завтра уже не будет в живых, а мёртвые, как известно, не говорят.

– Тогда расскажи мне правду про схрон, где мы выброс пережидали. Его на самом деле Шпала нашёл?

– Нет, конечно. Это ребята из «Борга» сделали для меня запасной «аэродром» – на случай, если бы меня раскрыли. Да и в лагере арсенал – это их работа.

– А Михалыч знал, что ты двойной агент? – спросил я, передавая напарнику нож. Банка уже опустела наполовину, а я и на четверть не утолил голод. Думаю, у Байкера дела обстояли так же. «Наверное, – подумал я, – придётся немного хлеба съесть, хоть мы и решили оставить его на крайний случай».

– Нет, – помотал головой сталкер, – я ему сказал, когда он устроил тебе разнос за позднюю регистрацию.

– Так ты поэтому не захотел говорить при мне?! – догадался я. – Боялся, что я узнаю твой секрет?

Байкер кивнул.

– Наконец-то дошло? – усмехнулся он. – Хреновый ты журналист, ёксель-моксель, раз до тебя доходит как до утки.

Я отмахнулся:

– Да иди ты, тоже мне Джеймс Бонд нашёлся. Лучше скажи, как тебе удалось за такой короткий срок поправиться? У тебя ж почти половины бедра не было.

– А-а, – улыбнулся Байкер. – Это мне Арамис помог. Он тогда как раз от Болотного Лекаря вернулся. Тот с ним за помощь в одном деле «искрой» расплатился, вот Ара и дал его мне. Этот артефакт за считаные дни умирающих на ноги ставит, чего уж говорить обо мне. Всего-то куска мяса лишился. Пф-ф! Ерунда какая-то. Для «искры» это и не задача вовсе, она даже не потускнела… почти.

Байкер замолчал. Я видел, как он помрачнел, на лбу собрались глубокие морщины, лицо загрубело и стало как будто высеченным из камня. Он стиснул до хруста кулаки.

– Убью гада! Найду способ избавиться от дряни в крови, вернусь назад и убью! Чахлый за всё мне ответит. За всё! – Он повернулся ко мне: – Хорош сидеть, Паря, дождь уже кончился, да и одежда подсохла. Давай, делай дожирак, одевайся и пошли.

Снаружи и в самом деле прояснело. Избавившиеся от лишней воды тучи посветлели и, подгоняемые порывами ветра, бодро бежали на восток. Сильно пахло прелью и тяжёлыми испарениями болота. Мы его не видели за густым частоколом деревьев, но, судя по глухим стонам булькающей трясины и плавающему среди замшелых стволов зеленоватому туману, оно находилось буквально на расстоянии вытянутой руки от нашего убежища. Повезло, что и говорить.

В лесу было сыро. Земля громко чавкала под ногами, глубоко засасывала ботинки. Каждый шаг давался с недюжинными усилиями: пока вызволяли из ловушки одну ногу, вторая проваливалась в жижу по самую щиколотку, а то и глубже. Проблем добавляла бесконечная капель. Прохудившиеся небеса починили, но мокрые деревья щедро стряхивали с себя лишнюю воду, так что, когда мы добрались до лесной опушки, на нас опять сухого места не было.

Хорошо хоть мутанты куда-то подевались. Похоже, им тоже не нравилась вездесущая сырость. Наверное, разбежались по щелям, как тараканы, забились в норы и дожидались там лучших времён. Из всех населяющих лес тварей нам только один раз встретились крысы. Они, как в истории про гамельнского крысолова, словно зачарованные, шли друг за другом, никак не реагируя на двух застывших в изумлении сталкеров. Почти десять минут мы ждали, когда серая река пронесёт перед нами свои лоснящиеся волны. Крысы двигались молча. Привычный звуковой фон леса лишь иногда нарушал треск сломанного сучка да цоканье коготков по коре выпирающих из земли корней.

Всё когда-то кончается, кончился и лес. Деревья расступились, и перед нами открылся залитый солнцем луг. Он превышал по площади с полсотни вместе взятых футбольных полей и упирался в извилистую ленту широкой реки. За ней, насколько хватало глаз, тянулись бескрайние поля с пушистыми кочками лиственных рощиц и зелёными веснушками кустов. В почти неразличимой дали равнина плавно переходила в неровную гряду фиолетовых холмов, над которой рваными полосами плыли полупрозрачные облака.