– Но когда кто-то оскорбляет меня, причиняет мне боль, именно он – источник проблемы.

– Вспомни, что другой так же совершенен, как и ты. Когда что-то причиняет боль, нужно разобраться, что не так в тебе самой, понимаешь? Если у тебя на шоссе сломается машина, ты же не будешь винить в этом всех вокруг? Ты можешь винить в поломке погоду, состояние дороги, мужа или жену, которые плохо вели машину, пассажиров, дилерский центр – кого угодно, но если ты не починишь автомобиль, он не поедет дальше. Что тебе важнее? Доказать всем, что не ты виновата в случившемся, или добиться того, чтобы автомобиль снова был на ходу? Когда мне больно, когда кто-то замечает мою боль, я способен это преодолеть, я могу по-другому визуализировать боль, сосредоточиться на сходстве с оппонентом, а не на различиях. Чувство сходства с другим позволяет упразднить механизм доминирования: сильный/слабый. Если мы просто смотрим на мир, не судим о нем, мы способны через игру отражений понять, что нам нужно развить в себе.

– Трудно ни о чем не судить. Когда я знакомлюсь с человеком, я невольно составляю о нем мнение, решаю, хочется мне общаться с ним или нет. Я считаю, что на некоторых людей не стоит тратить время.

– Могу по-другому сформулировать то, что ты только что сказала, понимаешь? Некоторые люди напоминают мне о моих нерешенных проблемах, мне это неприятно. Это выводит меня из зоны комфорта. А некоторые мне близки, с ними мне хорошо. Есть три типа реакции на новое знакомство. Либо мы чувствуем сильное влечение, либо немедленное неприятие, либо безразличие. Первые два варианта наиболее заметны. Человек, который нам безразличен, апеллирует к тому, что нам трудно распознать в себе. Давайте представим, что я терпеть не могу людей, которые смотрят на меня свысока и изображают из себя всезнаек. Возможно, у меня комплекс неполноценности и мне трудно признать, что я тоже хотел бы с такой же легкостью болтать обо всем не свете. Или, например, я не терплю развязных людей. Почему бы не признаться себе, что меня мучает собственная скованность и стеснительность. Я хотел бы вести себя более раскованно, но мое воспитание не позволяет мне этого. У внезапного влечения те же причины. В другом нас привлекает то, что есть в нас самих, только в зачаточном состоянии. То, что мы хотели бы развить в себе, но пока не получается, понимаешь? То, к чему я стремлюсь в глубине души, что находит во мне отклик. Мы часто стараемся подражать тем, кого мы уважаем, тем, кто нам нравится. И если мы осознаем, что то, что привлекательно в них, присутствует и в нас, то мы визуализируем направление, в котором должны двигаться для достижения цели.

Чикаро замолчал, чтобы мы обдумали все, что он сказал. Маттео подытожил сказанное:

– Другой человек для меня – настоящий дар, потому что он – мое отражение. Он – проявитель моей совести. Отличия, которые мы видим друг в друге, – это наши сходства и темные зоны. Мои действия и мысли – это отклик на других людей, которые отражают меня. Я могу видеть себя таким, какой я есть, и никогда больше себе не лгать.

– Это реальность, которую не признает эго, – сказал Чикаро, – но она необходима для постижения истины.

Старик взглянул на часы и встал.

– Уже поздно, вам пора возвращаться.

Была поздняя ночь. Два фонарика освещали нам дорогу в темноте. Пронизывающий холод гнал нас вперед. Пар вырывался из наших ртов и таял в свете луны. В нашем домике горел свет, все спали, кроме Шанти, который тревожился за нас и не ложился. Он очень обрадовался, когда мы пришли, и налил нам по тарелке супа. Меня трясло от холода. Я спросила, как себя чувствует Нишал. Он спал после укола. Рана, к счастью, была неглубокой. Когда они шли в деревню, то увидели щенка. Нишал подошел, чтобы погладить его и не заметил, что рядом была мать этого щенка, она-то и цапнула его за икру. Слава богу, в соседней деревне они нашли врача, и у него была вакцина от бешенства.

Я, в свою очередь, рассказала Шанти о том, что Гу-Ланг мне сообщила о мудреце, о том, как мы с ее племянницей искали нужный путь, как птица указала нам дорогу. Нашему проводнику не терпелось узнать, что мне сказал Чикаро. Я стыдливо опустила глаза. Мне не хотелось рассказывать, что я обиделась на них, будто капризный ребенок.

– Вы все не возвращались, и я разозлилась на вас, особенно на тебя, Маттео, и не стала никого дожидаться, пошла одна. Я решила, что ты веселишься в компании деревенских красоток, они тут любят развлекать туристов.

Я робко взглянула на любимого. Он удивленно приподнял брови и улыбнулся. Он взял меня за руку. Я вздохнула с облегчением.

– До того как ты пришел, мы обсуждали с Чикаро отношения между мужчиной и женщиной. Он объяснил, что то, что мы считаем любовью, на самом деле иллюзия, которую создает эго, и потому мы используем другого человека для удовлетворения собственных потребностей. Эго превращает чувства в награду или в наказание. То, чего ему не хватает, оно находит в любимом человеке и идеализирует его. Чтобы полюбить на самом деле, нужно осознать свои недостатки и изгнать страхи.

Мужчины внимательно слушали меня. Я перевела дух, чтобы собраться с мыслями и вспомнить все, что должна была выучить на этом уроке.

– Он дал мне три подсказки, с помощью которых легко избавиться от страданий: первая заключается в том, что не стоит ощущать себя жертвой. Когда мы выявляем свой страх, мы понимаем, что он исказил реальность восприятия, потому что страх – всего лишь иллюзия. Мы, таким образом, воспринимаем весь мир через призму жертвы. Вторая подсказка – это не делать никаких выводов относительно сложившейся ситуации. Необходимо отказаться от промежуточных интерпретаций до полного выяснения обстоятельств. Третья подсказка – не судить ни о чем, что происходит вокруг. Если мы не критикуем другого человека, а принимаем его таким, какой он есть, связь между нами становится неразрывной, понимаешь?

Маттео улыбнулся, Шанти одобрительно кивнул.

– Потом ты пришел.

Я протянула руку, предоставляя слово Маттео.

– Я рассказал ему о наших исследованиях, он не удивился, он тоже считает, что во Вселенной все едино. Он считает, что ни существа, ни вещи не могут быть раздельно друг от друга, что мы все – одно целое, и в этом парадокс. Мы не можем стать счастливыми в иллюзии всеобщей разобщенности, в которой