рано. Маттео поднялся в комнату Нишала, поменял ему бинты, смазал еще чем-то рану, а потом вернулся к нам в сад. Мы с Шанти пили настойку на просе и наслаждались звездным небом. И хоть на улице было чуть выше нуля, нам было совсем не холодно, ведь мы сумели пережить тридцатиградусный мороз.

Это была наша предпоследняя ночь вместе, еще одну ночь мы собирались провести в Покхаре, после чего Маттео улетит в Катманду. Мы с Шанти тоже собирались в Катманду к Майе, но наш самолет вылетал на четыре часа позже. Маттео должен был вернуться в Европу вечером того же дня, как он прибудет в Катманду. Нам предстояла тяжелая разлука. Я старалась не думать об этом, как учил меня Шанти. Мне не хотелось портить последние часы, которые я могла провести с Маттео и нашей компанией.

Я очнулась и огляделась. Шанти пожелал нам хорошего вечера. Маттео вопросительно взглянул на меня.

– Где твоя комната? – прошептала я сдавленным от волнения голосом.

Он залпом выпил настойку, взял меня за руку и повел к себе. Я шла за ним, растерянная, будто юная девушка, которая в первый раз будет заниматься любовью. Мне было страшно, но желание пылало во мне.

Маттео закрыл дверь в комнату и поцеловал меня. Он расстелил спальный мешок на матрасе и нежно уложил меня на него. Потом он меня раздел. Мое тело нетерпеливо тянулось к нему, к его губам, к его рукам. Мне было жарко, несмотря на холод, колотилось сердце. Я тоже начала стягивать с него одежду и вздрогнула от прикосновения его кожи. Он целовал мою грудь, его страсть возбуждала меня. Я полностью ему покорилась. Я приподнималась, прижималась к нему, умоляла его войти в меня, тянула к себе, царапала ему спину. Мое разгоряченное тело стало мокрым от пота. Я почувствовала его желание между своих ног. Он еще немного повременил, потом нежно проник в меня. Новая энергия захлестнула меня. Слияние наших тел привело нас к одновременному наслаждению. Наши тела, наши сердца, наши души превратились в одно целое. Я больше ничего не контролировала, я с головой погрузилась в это романтическое безумие.

* * *

Мы проснулись в объятиях друг друга, полные сил, хоть и спали в эту ночь мало. Я чувствовала себя как-то по-другому. Может, это наставления Шанти перевели меня в новое измерение. Не знаю, но все изменилось.

Маттео высвободил руку и улыбнулся мне. Он дотянулся до занавески и отдернул ее. Было еще темно, но вот-вот должна была заняться заря. Я выпрямилась и села, скрестив ноги и прижавшись к его обнаженному телу.

Я смотрела вдаль и чувствовала, что этот день станет началом новой жизни. Лучи восходящего солнца пронзали Аннапурну насквозь. Он обнимал меня, я прикоснулась к его руке, и наши пальцы переплелись в знак общности. Мы молчали, время будто бы замерло.

Шанти прервал наше романтическое уединение, объявив, что через полчаса нам нужно будет отправляться в дорогу. Я рискнула принять душ, это заняло у меня не более минуты, потому что вода была только холодная. Маттео тоже попробовал помыться. Потом мы надели на себя все что можно и обнялись, чтобы согреться. Остальная часть группы уже ждала нас. Приветливые улыбки друзей мгновенно избавили меня от чувства неловкости.

Нишалу было уже намного лучше. Маттео прописал ему сильнодействующее средство, чтобы он выдержал целый день на ногах. После завтрака он сменил Нишалу повязку, и мы отправились в путь.

Мы спускались по тропе к поселку Биретанти. Нишал уговорил меня отдать ему обратно рюкзак. Он шел впереди своего племянника, который вновь обрел прежнюю жизнерадостность после долгих часов беспокойства за дядю, своего единственного родственника. Я шла за Маттео, Шанти замыкал шествие.

Пройдя отметку в тысячу метров над уровнем моря, мы набрали темп. Склон был пологим, погода приятной. К середине дня мы с легкостью преодолели довольно большую часть пути и остановились пообедать в небольшом домике у дороги.

Когда мы уже собирались уходить, с крыши упала цистерна с водой. Ненадежная конструкция слетела вниз, оторвав часть черепицы, но, к счастью, никто не пострадал. Шанти, Маттео, Тим и Нишал бросились помогать хозяину и его сыну. Нужно было починить конструкцию и водрузить цистерну на место. В этот момент из комнаты на первом этаже вышла женщина лет пятидесяти европейского типа. Она причитала по-английски, за ней шел муж и пытался ее успокоить. Она уцепилась за меня, как за спасательный круг, он же бросился вперед, к мужчинам, закатив глаза, в немой мольбе о помощи.

– Вас задело, вы ранены? – встревоженно поинтересовалась я.

– Нет, но боюсь даже представить, что могло бы случиться! – всхлипнула она.

– Не стоит так переживать, ничего ведь не случилось.

– Вы не понимаете, такие штуки падают всегда на меня! – резко перебила меня женщина.

Она вытерла слезы кончиками пальцев, стараясь не размазать тушь. Потом она достала носовой платок, подправила макияж и начала икать.

– Через несколько минут все забудется, вот увидите, – попыталась я утешить ее во второй раз.

– Нельзя было соглашаться ехать сюда. Муж так настаивал, и я, как всегда, пошла у него на поводу. Мы живем в аду с тех пор, как приехали! И это только второй день. Я здесь умру, это точно! Я всегда делала то, что он хотел. Я терплю его вот уже тридцать лет, а он ни разу даже пальцем не пошевелил, чтобы сделать для меня хоть что-то, чтобы мне было хорошо. С самого детства мне не везло. Когда я была маленькой, мой отец…

Она говорила все быстрее и быстрее, я пыталась понять смысл ее речи, но бесконечные всхлипывания дамы мешали мне это сделать. В конце концов я совершенно потеряла нить разговора. Я ошарашенно смотрела на рыдающую женщину. Периодически она повторяла:

– Вы меня понимаете, я уверена, вы такая же, как я.

Но я ничего не понимала, и меня очень угнетали ее постоянные всхлипывания. Мне хотелось сказать ей, что все это нелепо. Я попыталась успокоиться, мне вдруг вспомнились слова Шанти: «Что для тебя важнее: быть правой или чувствовать связь с другими людьми?» Я перестала говорить ей, что все, что ей кажется серьезным, на самом деле ерунда. Ей необходимо пожаловаться кому-то, что ж, я выслушаю ее.

Я сосредоточила внимание на мужчинах, которые чинили цистерну, и это меня немного успокоило. Но страдалица быстро напомнила мне о себе:

– Я, вероятно, окончательно сошла с ума, раз приехала сюда на свою погибель! И зачем я вообще за ним поехала? Хотя