Но этих двоих обожаю.

– Жива? Здорова? Рыдать будешь?

– Нет. – Я тяжело вздохнула. – Сил нет уже.

– Все почти закончилось. Война еще какое-то время будет идти, но Рутберг вынесет всех.

– Ты уверен, что информация, которую мы получили, полная? И нигде не прячутся еще примжины?

– Уверен.

Мне подарили крепкий, ничего не имеющий общего с нежностью, поцелуй. Как признание права собственности, как короткий, но очень важный для нас обоих выход эмоций.

– Галактике, возможно, когда-нибудь и будет грозить новая опасность. Но она совершенно точно не будет связана с примжинами. А еще я тобой очень горжусь. Такой, как ты, не хватало на Шератане. Нам бы очень пригодилась принцесса, спасающая миры.

Я осталась в его объятиях, обессиленная и почти счастливая. Не веря, что все действительно закончилось, я еще горевала по Люку, запоздало переживала страх угроз Прим-Осена и наслаждалась близостью самого желанного мужчины на свете. Живого. Влюбленного. Гордящегося мной.

– Значит, так, ребята, обниматься и праздновать то, что остались в живых, будете потом. Градвин, беги к Хэжину, наладьте работу медсистемы, там в нее прилетело, пока я воспитывал стражу Грессена. Кое-кому во дворце нужна помощь. Мирна, не отходи от Паулины, будь подругой, а не охранником. Просто на всякий случай.

– Я в порядке! – Мои возражения прервали осторожным поцелуем в макушку.

– Тамир, ты нужен матери. Возвращайся на Денеб, контролируй ситуацию с найри, помогай Лане и сделай все, о чем я тебя просил.

Тамир кивнул, обнял Мирну, пожал руку Градвину и привычно теплым жестом щелкнул меня по носу, ласково улыбнувшись напоследок.

– Стой! – окликнул его Фортем. – Забери-ка своего комнатного завоевателя. Убивать его как-то лень, но и жить на одной планете с ним я не собираюсь.

Он говорил о Грессене, который в отключке валялся рядом с примжинами.

– А я, значит, мучайся, – хмыкнул Тамир. – Ладно, погрузим его в анабиоз, а то он мне корабль взорвет где-нибудь в районе глубокого космоса. Разморозим дома. Или вообще не разморозим. Сделаем ему мавзолей, будет наглядным примером. Правда, мама будет против, она у меня гуманистка.

На мгновение мне даже стало жалко Грессена, после амбициозных планов оказавшегося в таком положении. Еще жальче было Лану, которой, как ни крути, придется жить с предательством сына. Хорошо, что у нее был Тамир. И что-то мне подсказывало, что в скором времени императрица Денеба отречется от престола в пользу принца Тамира. А это значит, между системами и впрямь может воцариться мир.

– Ой! – Я задрала голову, чтобы посмотреть на Аднара. – Можно я быстро поговорю с Тамиром?

Мне показалось очень важным выяснить один вопрос.

– Недолго. Для тебя у меня тоже есть задание. Нужно снова выступить перед людьми и все объяснить.

– Хорошо. Спасибо тебе. Я дико испугалась.

– Значит, я хорошо тебя выдрессировал, потому что судя по виду, испугались все, кроме тебя.

Улыбаясь, я побежала за Тамиром, которого догнала лишь в конце лестницы.

– Тамир! – окликнула его я.

– Да? – он обернулся.

– Можно я кое-что спрошу? Мне это важно. Помнишь, ты говорил, что ненавидишь Фортема. Неужели ничего не изменилось?

– Если я скажу, ты ему не расскажешь?

– Зуб даю! Передний, императорский!

– Его отцом я назвал бы с большей охотой, чем своего настоящего.

Слезы снова чуть не пролились, но на этот раз мне удалось сдержаться.

– Спасибо тебе за все. Обещай, что мы будем дружить.

– Польк, – Тамир прижал меня к себе и закружил в воздухе, – ты моя самая лучшая подруга. И я тебя очень и очень люблю. Мы еще не раз выпьем вместе, покатаемся на скайбордах, поиграем в снежки и поедим твои фиолетовые гамбургеры. Это я могу тебе обещать. А еще наверняка погуляем на твоей свадьбе. На настоящей.

– Ладно. – И все-таки слезы пролились. Как же плохо быть девушкой! – Удачного тебе полета, и обними за меня маму. Я созвонюсь с ней, как только смогу.

Вплоть до момента, когда Тамир исчез из вида, я смотрела ему вслед. Теперь наши отношения изменятся раз и навсегда. Нас тоже связывает история. Та самая, о которой на чудесном корабле-курорте говорил Аднар. История, которой нужно дорожить.

Эмирт, что я сжимала, издал сигнал, свидетельствующий о важном голографическом звонке. Несколько секунд я тормозила, потому что теперь мой эмирт напоминал не смартфон с музыкой и фотографиями, а какую-то правительственную вундервафлю. Подозреваю, с помощью этой штуки можно без напряга организовать революцию в каком-нибудь диком мире.

Но звонок от адмирала Рутберга я не могла пропустить.

– Ваше величество, я спешу доложить, что наш флот совершил прыжок к туманности, где скрывается флот примжинов. На максимальной скорости мы идем прямо к ним, но нам нужен ваш приказ, чтобы начать атаку. Затем я уйду в тишину, чтобы нас не засекли.

– Уничтожьте их. И будьте осторожны. Мне сейчас очень нужен такой адмирал.

– Благодарю, ваше величество. И соболезную. Его величество был всем очень дорог.

– Жизнь продолжается. Люк был бы счастлив узнать, что мы выстояли.

– Я выйду на связь по окончании операции.

– Хорошо, адмирал, удачи вам. И спасибо.

Связь пропала, оставила меня в абсолютной тишине. Где-то очень далеко на всех парах несся звездный флот, чтобы стереть с лица вселенной примжинов. А здесь оставались другие проблемы. История не закончилась, но и для эпилога оказалось рановато. Похоже, впереди у меня еще много глав.

– Знаешь, что я больше всего люблю в этом мире? – спросил Аднар. – Помимо тебя, конечно.

Он, как всегда, подкрался незаметно. Дам ему прозвище «галактический песец».

– Средства массовой информации. Ты только послушай, что они уже успели написать. «Как плакала принцесса: почему чужая девочка вдруг стала родной?».

– Я даже не помню, что плакала.

– Достоверность? Да ну, ерунда какая, для настоящего журналиста недостаток фактов не есть преграда, – улыбнулся мужчина. – Итак, ты теперь правительница сильнейшей империи в галактике. Полгода назад, забирая брыкающуюся и сквернословящую девицу я и подумать не мог, кем ты станешь для нас.

– Ты не жалеешь?

Как страшно оказалось ждать ответа на этот вопрос!

– Только о том, что не соблазнил тебя по дороге к Канопусу. К императрице просто так не подкатишь.

– Ты неисправим.

– Но ты все же попытайся исправить. Мне нравится сопротивляться.