Но в том же самом 1840 г., когда развернулись тяжелые бои на Кавказе, дипломатические баталии вокруг Османской империи, создавалась сеть реальных училищ, грянуло еще и стихийное бедствие. Неурожай. Особенно пострадали Тульская, Калужская, Рязанская, Калужская губернии. Царь направил туда графа Строганова, предоставив ему чрезвычайные полномочия. Выискивал меры для спасения от голода, денежные ресурсы – а их требовалось много, средств не хватало [94]. И все же удалось нормализовать положение, не допустить катастрофы.

Николай Павлович не оставил и замыслов об освобождении крепостных. Внедрял частные меры вроде запрета приобретать крестьян для безземельных дворян. Вместе с Киселевым он разработал указ об «обязанных крестьянах» – помещик мог отпустить крепостного на волю, заключив с ним договор, что тот, уже лично свободный, будет платить определенный оброк. Получалось, что дворяне не остаются в накладе, многие из них давно уже отпускали крепостных «на оброк». Поэтому государь был уверен в успехе. 30 марта 1842 г. он сказал супруге: «Благослови меня, жена! Я стою перед самым значительным шагом своего царствования. Сейчас я предложу в Государственном совете план, представляющий собой первый шаг к освобождению крестьян» [102].

Проект был принят, 2 апреля Николай подписал указ. Но… исполнение-то предполагалось добровольное! Хотя сам царь пропагандировал подобный механизм, на встречах с дворянскими делегациями призывал использовать его. Не тут-то было. Зачем помещикам было внедрять какие-то новшества, да еще и возиться с договорами? Не откликнулся почти никто, как и на следующий указ от 12 июня 1844 г., о праве освобождать дворовых крепостных без земли. Дело, казавшееся Николаю Павловичу таким перспективным, завязло в дворянской среде.

Куда более успешно Николай I решил другие проблемы, доставшиеся ему от предшественников. Одной из них была совершенно расстроенная финансовая система. Еще его бабушка Екатерина II наряду с металлическими деньгами ввела бумажные ассигнации. Их можно было обменять на «ходячую монету». Но… только на медную. Потому что золота и серебра в казне постоянно не хватало. Государственные расходы компенсировали увеличением чеканки медных денег и новыми выпусками ассигнаций. В России возникли две валюты. Конвертируемая – серебряный рубль, и внутренняя – ассигнации и привязанные к ним медные копейки.

И постепенно курс внутренней валюты снижался. В 1815 г. рубль ассигнациями или медью котировался в 5 раз дешевле серебряного. Часть ассигнаций стали изымать из обращения. Но их курс колебался и оставался низким. Заслугу финансовой реформы обычно приписывают министру финансов Канкрину. Факты говорят другое. Его министерство плыло по инерции, пока за дело в 1839 г. не взялся сам царь. На заседании Государственного совета он пояснил, что в начале правления слепо полагался на мнения специалистов в финансовой области и следовал им. Но за годы царствования «стыдно было бы доверяться на слово и не приобрести самому каких-нибудь практических познаний».

Было создано промежуточное звено, депозитная касса, обменивавшая ассигнации на депозитные билеты по курсу 3,5 руб. за серебряный рубль. А в 1841 г. был начат выпуск новых банкнот, кредитных билетов – привязанных уже не к медным деньгам, а к серебряным. В 1843 г. Царь вынес на рассмотрение Государственного совета собственный проект завершения реформы, и тот же Канкрин оценил его очень высоко. Говорил: «Дай Бог, и я скажу это без всякой лести, нашему брату, поседевшему в подобных делах, написать что-нибудь подобное» [96]. Ассигнации окончательно упразднялись. Из нескольких видов банкнот сохранялись только кредитные билеты. Медные копейки снова привязывались к серебряному, а не к бумажному рублю. Такая реформа Николая I стабилизировала и упрочила финансы России.

А это способствовало решению другой застарелой проблемы – развитию промышленности. К началу царствования Николая I ее состояние было наихудшим за всю историю Российской империи! Промышленности, способной конкурировать со странами Запада, по сути, не существовало! Россия экспортировала только сырье, превращаясь в такой же придаток британской экономики, как страны Латинской Америки. Львиная доля изделий высокого качества закупалась за рубежом. При Николае Павловиче положение стало меняться, и очень резко. Хотя никаких программ индустриализации в те времена не принималось. Но первым делом сказалось наведение дисциплины и порядка в стране. Предпринимательство становилось защищенным от чиновничьего произвола, от злоупотреблений и хищничества.

Важным было и личное внимание государя. Он периодически встречался с купечеством. В поездках по стране посещал заслуживающие внимания предприятия. Через Государственный коммерческий банк на строительство заводов и фабрик выделялись кредиты. Николай занялся и развитием казенных предприятий, особенно металлургических. Полезные новшества отмечались, поощрялись. Царь поддержал политику ограждения интересов отечественных предпринимателей повышением тарифов на импорт. Добавилась финансовая реформа. И если в 1830-х гг. успехи были еще плавными, малозаметными, то в 1840-х они прорвались бурным подъемом.

В России создавались технически передовые текстильная и сахарная промышленность, множились фабрики и мастерские по производству стеклянных, фарфоровых изделий, металлообрабатывающие, кожевенные, швейные, обувные предприятия. Именно тогда родилось отечественное машиностроение. Мы уже отмечали, что в 1830-х столичный литейный завод смог строить подводные лодки. Начали изготавливать российские инструменты, станки, даже паровозы. Производство хлопчатобумажных тканей, за время правления Николая I увеличилось в 30 раз, объем продукции машиностроения в 33 раза! Годовая выработка на одного рабочего выросла втрое. Но росло и число самих рабочих – доля городского населения увеличилась более чем вдвое.

Вслед за первой шоссейной дорогой от Петербурга до Москвы Николай Павлович распорядился строить следующие, от столицы на Варшаву, от Москвы сразу несколько – на Смоленск, Ярославль, Тулу, Рязань, на Нижний Новгород – и дальше в Сибирь, на Иркутск. Протяженность дорог с твердым покрытием за годы его царствования достигла 8,5 тысяч верст. За это же время царь успел проложить 2 тыс. верст линий телеграфной связи. Продолжалось строительство Николаевской железной дороги.

Все эти многообразные хлопоты царя дополнялись и семейными делами. А в монархической России они были совсем не «личными». Наследнику Александру отец уже давал ответственные поручения, посылал для переговоров за границу. В одном из таких путешествий ему организовали неофициальные «смотрин» невесты, ею стала Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария Гессенская и Прирейнская. Она прибыла в Россию. Как водится, перешла в православие, превратившись в Марию Александровну. 16 апреля 1841 г. состоялось пышное венчание. А вскоре Николай Павлович стал дедом. Один за другим стали рождаться внуки: Александра, Николай, Александр (будущий Александр III), Владимир, Алексей, Мария…

Выходили замуж и дочери. Мария стала герцогиней Лейхтенбергской, и тоже принесла отцу 7 внуков и внучек. Со второй дочерью, Ольгой, дело долго не ладилось. Претендентов на ее руку и сердце было сколько угодно, но они по разным причинам не подходили ни царевне, ни родителям. Однако с детьми как-то устраивалось, а все большую тревогу вызывало здоровье императрицы. Ее нервная болезнь, полученная в день восстания декабристов, прогрессировала. Александра Федоровна исхудала, у нее случались приступы лихорадки. В 1832 г., после седьмых родов, врачи потребовали, чтобы государь прекратил с ней супружеские отношения. Доказывали, что следующих родов она не переживет.