Она снова наклонилась к фотографии. На самом деле это мог быть кто угодно. Невысокий молодой человек, крупный подросток. Стройная миниатюрная Элиза Такер, у которой были свои счеты с Женевой, – правда, Селена с трудом представляла себе покладистую маму двоих детей, решившую прямо на улице скрутить нерадивую няньку.

– Нет, – наконец ответила она. – Понятия не имею.

– Женева вам о ком-нибудь рассказывала? Кто-нибудь беспокоил ее? Может быть, преследовал?

Он уже спрашивал об этом раньше.

– Нет. Но, памятуя ее привычку спать со своими работодателями, а затем шантажировать их, смею предположить, что пару недоброжелателей она нажить успела.

Телефон зазвонил. На этот раз на экране высветился номер ее матери. Она спросила разрешения ответить – Кроу кивнул.

– Да, мам. – Она взяла трубку.

– Это я, – устало пробурчал Оливер.

– Здравствуй, дорогой. – Она вздохнула. – Как дела в школе?

– Мама, ты обещала ответить. Можно мне домой?

– Милый, я перезвоню, ладно? Потерпи. Я скоро приеду.

Оливер начал было протестовать, но она перебила его:

– Я люблю тебя, Оливер. Просто потерпи.

Она положила трубку, почувствовав очередной укол вины. На телефон тут же прилетело еще одно сообщение, но она, не обращая внимания на настойчивые звуковые уведомления, убрала его в карман. Она решила отвечать только маме и детям. Всем остальным придется подождать.

– Как вам известно, Эрик Такер заявляет, что Женева Марксон его шантажировала, – заговорил детектив Кроу, и Селена снова переключилась на их беседу. – Что он купил ей машину в обмен на обещание держать язык за зубами.

– Допустим. – Селена знала, но все еще не могла до конца в это поверить. Милая, услужливая Женева. Оказавшаяся «озорной нянькой».

– А как насчет вас? – подошел к сути детектив Кроу. – С ваших счетов пропадали крупные суммы денег? Возможно, муж совершал какие-то бесполезные, на ваш взгляд, покупки?

Селена чуть не рассмеялась. Все счета были в ее руках: она распределяла бюджет, встречалась с финансовыми консультантами, откладывала деньги на обучение детей, занималась пенсионными сбережениями. Грэм не хотел во все это вникать. Все их траты мгновенно отображались в приложении для ведения бюджета. Мать научила ее не быть женщиной, ничего не смыслящей в деньгах.

Если Женева собиралась шантажировать Грэма, что ж, она здорово просчиталась.

– Нет. Ничего подобного.

– Вы управляете всеми счетами? Ко всем имеете доступ?

– Да, – кивнула она. Но какие еще тайны мог хранить ее муж? О чем еще он ей врал? – Если у Грэма есть какие-то личные сбережения или другие карты, я о них не знаю.

Некоторое время Кроу настороженно – но беззлобно – вглядывался в нее.

– Больше у вас вопросов нет? – не выдержала она.

– Скажу честно, – ответил он. – Мне кажется, вы все еще чего-то недоговариваете.

– А мне кажется, что это вы недоговариваете, – парировала она.

– Понимаете, мы с вами в разных положениях, – не растерялся он. – Я и не обязан все вам рассказывать.

Ей хотелось утонуть в мягких диванных подушках, раствориться в шенилловом[41] забытьи.

– Я Женеву не трогала, если вы на это намекаете, – огрызнулась она. – Я в жизни никого не трогала. Даже не грубила. Я совершенно уверена, что на фотографии – совершенно незнакомый мне человек. И уж точно не Грэм. Так что, вероятно, зацепки по этому делу вам стоит поискать где-нибудь еще. Врагов у Женевы, скорее всего, предостаточно.

Он снова на мгновение задержал на ней взгляд – глаз она не отвела. Она вдруг вспомнила о себе то, что постоянно вылетало у нее из головы. Она была бойцом. Она не отступала – ни перед хулиганами на детской площадке, ни перед стервозными однокурсницами, ни перед подсиживающими ее на работе коллегами. Марисоль бросалась в слезы, стоило кому-нибудь косо на нее посмотреть. Селена же моментально закипала – и в долгу не оставалась. Она не боялась детектива Кроу. Он опустил глаза в пол, затем встал.

– У меня все еще есть вопросы, миссис Мерфи, – запоздало ответил он. – Но я задам их в следующий раз. Никуда не уезжайте из города.

Она кивнула, но подниматься вслед за ним не стала.

«Да пошел ты, детектив», – подумала она, но вслух ничего не произнесла. Проводить его она тоже не вышла – осталась сидеть, вслушиваясь в его шаги, эхом отскакивающие от паркета. Наконец входная дверь отворилась – и тихо щелкнула, закрываясь.

Телефон в кармане завибрировал. Достав его, она уставилась на экран.

Теперь ее слова звучали как вызов, как насмешка. Селена почувствовала ледяные пальцы ужаса, скручивающие ее внутренности. Правда всплыла – во всех новостях всплыла. И Марта, вероятно, видела Селену насквозь и с самого начала прекрасно понимала, что она лжет. Теперь об этом узнали все. Даже полиция.

Тот человек на фотографии… Неужели это была Марта? Что она там болтала в их первую встречу в вечернем экспрессе?

«Пусть она исчезнет. И ты сможешь сделать вид, будто всей этой истории не было».

И Женева исчезла.

«Плохие вещи происходят постоянно».

Одно Селена знала наверняка: почему-то женщина из поезда на нее нацелилась. Почему? Кем эта женщина была? И знала ли она, что случилось с Женевой?

Вчера вечером она сказала, что ей нравится заниматься «архитектурой решений».

Под ледяным натиском страха зажегся слабый огонек надежды. Кем она была? Чего хотела?

Селена решила ответить.

Она не знала, сколько проспала. Они ехали и ехали. Казалось, они были в пути уже несколько месяцев. Они успели сменить две машины и сейчас сидели в старом минивэне «Додж», пропахшем затхлым сигаретным дымом и чем-то еще – чем-то тошнотворно сладким вроде пролитой содовой. С тех пор как они уехали из Индианаполиса, ей нездоровилось. Мучила тошнота, наваливалась слабость. Она не могла вспомнить, когда в последний раз питалась чем-нибудь, кроме соленых крекеров и имбирной газировки.

Перл открыла глаза, но не пошевелилась. Она прислушивалась. Она чувствовала папулино настроение без слов – по одному его дыханию. Последние пару дней он пребывал в скверном расположении духа. Стал тихим, угрюмым, раздражительным. Они все еще были в бегах. Из-за Бриджит.