в таких грязных лохмотьях, что сторонился окружающих, да и его сторонились. Отброс, помойная крыса, сметливый не по годам, прозорливый на беду себе и другим. И вот появилась Лаванда с нежными розовыми ручками, с соломенными волосами, собранными в пучок, как положено горничной, с круглыми и румяными, как пионы, щеками и ушками, как у эльфа. Она не пропустила ни одной встречи, всегда знала, что сказать и о чем промолчать. Если честно, она сама так часто делала глупости, что не считала себя вправе поучать Лисандра.

– План Бойни… – начала она.

– Кто тебя просил раздобыть план Бойни? – всполошился Лисандр.

– Никто не просил, просто он всем нужен, – ответила Лаванда, припомнив, как подслушала разговор отца с горбатым садовником, когда воровала груши из зимнего хранилища. – Скажи Шарлю, пусть наберется терпения. Нужно еще немного подождать.

– Слишком рискованно, Лав…

– Помолчи, Лили!

– Перестань! Ты же не Батист!

– Не зли меня, так не буду Батистом. Кстати, о Батисте. Знаешь, ведь ему нашли новую работу! Он теперь стражник. В форме похож на помидор. Форма красная, он рыжий. Жуть! Зато доволен собой. Считает себя мушкетером. Мелкая сошка, и все равно может всех донимать безнаказанно, в свое удовольствие.

– А что ему поручили?

– Ничего. Он ночной дозорный, топает по стене. От недосыпа глаза опухли. В общем, урод уродом. А твоя подружка…

– Какая подружка?

– Как же? Эмилия. Чего гримасничаешь? Она красавица, и даже чересчур, я бы сказала.

– Красавица снаружи, уродец внутри, – отрезал Лисандр. – И что с ней?

– Она теперь в свите королевы, ее любимица. Красится, штукатурка сыплется. Вся в павлиньих перьях. Подвеска как у Дамы жезлов. Кринолин и сто нижних юбок шуршат так, что слышно за километр.

– Будуарная жизнь, Лаванда! Думаю, тебе бы не понравилась. Хорошо хоть тебя выпускают за крепостную стену.

– Выхожу, когда есть свободное время.

– Изображаешь служанку?

– Не слишком успешно, по мнению Иларии.

– Она тебя похвалит, когда рак на горе свиснет. Вот уж прирожденная начальница!

– По правде говоря, хорошей начальницей я ее не считаю. Да, она идеально гладит носовые платки и складывает их треугольниками. С линейкой в руках следит, чтобы подушки на диванах раскладывали симметрично, скамеечки для ног стояли возле всех кресел, закладки лежали в каждой книге. Под ее руководством горничные действуют слаженно, словно шестеренки в часовом механизме. И если волосы у них длинней, чем у королевы, их подстригают. Представляешь? Она исполнительна, стремительна, маниакально предана чистоте и порядку. Изверг добродетели. Но мне кажется, что Бенуа повысил ее по совершенно другой причине. У нее секретная миссия.

– Какая же?

– Илария шпионит за папой.

– Думаешь?

– Совершенно уверена.

– А твой отец знает?

– Он знать ничего не хочет.

– Бедный Манфред. Ему ведь хотелось, чтобы Илария достигла успеха! Так рад за нее, что ничего не замечает. Он по-прежнему занимается твоим обучением?

– Только по вечерам. И его сведения об окружающем мире здорово устарели, должна тебе признаться.

– Это лучше, чем ничего, Лаванда! Передай ему от меня привет.

– Конечно. Он тебе тоже всегда передает приветы. Лисандр то, Лисандр это – всегда тебя вспоминает. Ему интересно, чем ты теперь занят.

– Скажи, не скучаю.

– Так и скажу.

Лаванда улыбнулась.

– Знаешь, и я не скучаю. Тоже шпионю понемногу. Когда горничных не хватает, Илария посылает меня убирать покои господина Наймита. Смекаешь?

– Господина Наймита?

– Советника короля. Красавчика-иноземца. Правда, он очень хорош собой. Эй, Лили, успокойся. Красавец снаружи, уродец внутри. Комната у него в таком идеальном порядке, что даже пыль не решается сесть, так что у меня есть время порыться в его вещах. Там есть такой секретер с инкрустацией…

– Его что, поселили в бывшей комнате Лукаса?

– Возможно.

– Ты что-нибудь нашла?

– Нет, но карьерный рост налицо. Если Илария будет направлять меня и дальше в покои важных персон…

– Сообщи, если что разузнаешь.

Так они болтали обо всем и ни о чем, обсуждали всякие пустяки. Время летело быстро. Прислушиваясь к бою часов на башне, Лаванда открыла сумку и достала баночку.

– Держи.

– Мед? Вот это проворство!

– Кухни особо не стерегут, так что моя заслуга невелика.

– Что значит «кухни»? Разве их много?

– Еще бы! Чуть ли не целое крыло. Ну, мне пора, увидимся черед две недели. Да, вот еще что!

Лаванда выудила со дна сумки сложенный вчетверо листок, слегка помятый банкой, и вручила Лисандру. Потом вскарабкалась наверх и убежала. Лисандр подождал несколько минут, потом отправился в противоположном направлении. Ему предстоял долгий путь до лесной избушки, и он пустился бежать. Лисандр любил, когда свежий ноябрьский воздух прочищал легкие, прибавляя сил и энергии. Впереди серьезные испытания, силы ему нужны.

К полудню он был дома, оглушительно хлопнул дверью, поставил баночку меда на стол, накрытый к обеду, и, как ни в чем не бывало, протянул тарелку Матильде. Та сняла крышку с супницы, проглотив замечания о грязных следах на чистом полу и о меде, наверняка украденном. Лисандр часто исчезал, не сказав ни слова, и возвращался через несколько дней точно в полдень, с грязными руками, голодный как волк. Пока его не было, Матильда места себе не находила от беспокойства и на всякий случай готовила на четверых, потому что Лисандр ел за двоих.

Шарль сердито раскрошил ломоть хлеба, даже не взглянув на ученика. Корка черная, мякиш красный. Прежде в Краеугольном Камне такого никто не ел. Матильда пекла хлеб из каштановой муки и зерен льна. Шарль подозревал, что она добавляла еще и опилки. Но не жаловался. Приятно погреться горячим супом, когда ветер за окном мог сшибить быка с ног.

– Ну и как? – неожиданно спросил Лисандр.

– Что как? – сурово переспросил Шарль.

– Как прошло собрание? Что обсуждали?

Шарль обмакнул корку в суп и долго жевал ее.

– Если кто знать ничего не хочет, тот ничего и не узнает.

– Ты о чем?

– Я о том, Лисандр, что пока ты к нам не присоединился, нечего меня расспрашивать. С какой стати я стану тебе сообщать о наших замыслах и делах? Хочешь быть одним в поле воином, к другим не лезь.

Лисандр протянул тарелку за добавкой.

– Очень вкусно. Спасибо, Матильда.

– Главное – горячо, – скромно улыбнулась та.

Наступило молчание, только ложки стучали о деревянные чашки да еще громко хлюпал Шарль. Внезапно между двумя глотками он спросил:

– Ну чего ты добиваешься, а?

Кузнец глубоко огорчался. Даже обижался. Лисандр пропадал сутками, возвращался зверски голодный и никогда ничего не объяснял. Похоже, ему на них наплевать. А ведь умен, проворен как обезьяна. Да и Жакар причинил ему столько зла. У Лисандра тысяча причин бороться с ним. Отчего же он не помогает заговорщикам? Мальчишка в долгу перед Тибо, тот подобрал его на улице в Бержераке и всегда относился как к родному сыну.

Лисандр выдержал укоризненный взгляд Шарля, не опуская глаз.

– Ничего я не добиваюсь, – ответил он.

Ложь, сплошной обман. На самом деле ему хотелось добиться многого. Можно сказать, неосуществимого. Но говорить об этом вслух он не мог. Его замысел показался бы глупостью, хвастовством. Иллюзией. Фантазией. С другой стороны,