как обычно, не теряла ни минуты. У Эсме редкий дар выполнять множество дел одновременно. Свои не слишком грамотные послания она писала на полях документов, чтобы место зря не пропадало. Заговорщики получали от нее перечни кораблей, списки королевских гостей, маршруты караванов с продовольствием, не считая чистых листов бумаги, немыслимо дорогих из-за инфляции. К тому же Голубка отдавала часть своих сбережений в общественную кассу, разменяв золотые монеты у Соловья, потому что те были слишком заметными.

– И вот еще что… – голос Венди дрогнул. – Голубка оставила сообщение… Мне очень жаль, но башню Дордонь взяли на заметку. Жакар приказал следить за вами, Эма. Голубке поручено объяснить шпионам, как добраться до вас по старой Мучной дороге. Эсме хотела запутать их так, чтобы они заблудились в лесной чаще, но как это сделать, не выдав себя? В общем, недолго вам осталось ворковать в гнездышке.

– Ваш медовый месяц закончится, – пробасил Брюно.

И Шарль тут же наступил ему на ногу изо всей силы.

Лукас не стал возражать. Он устал бороться со сплетнями, согласно которым они с Эмой жили в добром согласии. Поначалу он горячо отстаивал правду. Нет! Он не воспользовался смертью Тибо, не отобрал у него жену! Нет! Ему не сыграло на руку официальное расторжение королевского брака под предлогом, будто Эма – собственность Малаке дель Пуэнте Саеза. Нет! Он вовсе не радовался, что принцесса Мириам объявлена незаконнорожденной. Между тем неделя проходила за неделей, и Лукасу стало совершенно безразлично, что про них говорят. Он надежный и преданный друг. Его совесть чиста. Лукас не соблазнял Эму. Он по-прежнему скрывал от нее свои чувства. И страдал. Впрочем, привык и смирился. Когда сердце переполнено любовью, без объятий вполне можно обойтись. Он радовался, что Эма есть на свете, и каждая ее щербатая улыбка наполняла его счастьем.

Собрание завершилось тремя традиционными вопросами.

– Как поживает Лисандр?

– Все так же, – со вздохом ответил Шарль.

Они надеялись, что мальчик присоединится к ним. Напрасно. Он не обращал на заговорщиков ни малейшего внимания.

– Т. Б. не выходил на связь?

– Нет пока.

Они по-прежнему не знали, кто же таинственный автор трактата «Власть». Но были уверены, что он их главный союзник.

– Гийом Лебель не подавал признаков жизни?

Молчание. Капитан по-прежнему отсутствовал. Выжил ли он в гроте с окаменелостями после нападения Жакара? Прыгнул ли в Заячий водопад? Разбился ли об острые камни? Что с ним случилось?! С тех пор прошел целый год. Видно, пришла пора записать капитана Лебеля в покойники…

Собрание затянулось, Венди едва держалась на больных ногах с варикозом вен. Александр выглядел разочарованным. Перехват и распределение пищи и товаров первой необходимости не казались ему геройскими подвигами. Брюно вышел первым. С интервалом в несколько минут разбрелись остальные. Лукас и Эма поднялись к Ирме Сильной.

Внизу, в кладовой, Лукас был подчиненным Эмы, а наверху, в больнице, Эма становилась подчиненной Лукаса. Не тратя времени на приветствие, акушерка в отчаянии указала на самого безнадежного больного. Эма застыла, глядя на раздробленные тележными колесами ноги крестьянина, которого несли через всю равнину на носилках.

– Ты знаешь, что делать, Эма, – подбодрил ее Лукас, склонившись к ребенку, горячему, как печка, хоть клади в ледяную ванну.

Кухня на ферме обширная, но больница из нее получилась тесная. У пациентов не было даже отдельных коек. Следовало молиться, чтобы они не перезаражали друг друга. Операционной служил выскобленный стол, по стенам сушились травы, перевязочные материалы раскладывали на очаге. Как говорится, не бывает дыма без огня, ну и огня без дыма тоже. А дым сразу привлек бы внимание соглядатаев, поэтому в больнице было холодно.

Проходя мимо Ирмы, которая пеленала новорожденного, Эма шепотом спросила:

– Родился у жены скрипичного мастера?

Ирма кивнула. Эма что-то шепнула ей на ухо.

– Согласна.

Больше они и словом не перемолвились. Некогда. Сири сновала туда-сюда, исполняя мелкие поручения, доступные ее не слишком острому уму: приносила воду, компрессы, мыло, свечи, выбегала нарвать лечебной травы, что ухитрилась вырасти вопреки холоду. Глядя в пол, огибала кровати, перепрыгивала через носилки. Ирма Сильная давно поняла, что девочке жизненно необходимо, чтобы кто-нибудь давал ей задания и разъяснял, как и что делать. Иначе ей становилось скучно и неуютно.

Лукас быстро совершил обход. Мало кто из пациентов доживет до утра. Одних привезли слишком поздно, других – издалека. Гноящиеся раны. Запущенные болезни. В больнице не хватало лекарств, не было подходящих условий. Зато некоторых спасти несложно. Лукас делал все что мог для всех, без различий. Бедность уморила этих бедолаг. Бедность загнала их в угол. Лукас усердно лечил их, будто все они части единого организма, королевства, пораженного гангреной. Боролся как мог в ужасных условиях. В тот день, когда он остался в башне Дордонь ради Эмы, но против ее желания, начался его путь непослушания. Тот, кто прежде всегда чтил закон, теперь каждый день нарушал его.

Долгая зимняя ночь закончилась, но светлее не стало. Усталые Эма и Лукас побрели домой с привычным ощущением: сделано слишком мало. Сири осталась с тремя женщинами, что ухаживали за больными в течение дня.

Шли, как всегда, напрямик, без дороги, в тишине, наполненной мыслями о Тибо. Небо посыпало их снегом, ветер хлестал по ногам полами одежды. Эма и Лукас низко опустили головы. Королева дышала на замерзшие руки и думала, каково приходится Мириам в Гиблом лесу зимой.

Добравшись до своей вмятины, они едва держались на ногах от усталости. Внизу их ждала уютная башня с маленьким садом, скромной конюшней, печью для хлеба и деревянными балками. Чаша умолкшего фонтана пряталась под плющом, выщербленная каменная скамья призывала отдохнуть, расслабиться, предаться беспечному созерцанию. На огороде последняя тыква светилась, как планета-сирота. Черный песок и ракушки на маленьком пляже напоминали о далеких временах, когда Краеугольный Камень мирно спал на дне Северного моря. Все оставалось неизменным и менялось на глазах.

Вдруг на противоположном берегу спешились двое чужаков. Два мушкетера, два коня, увешанных мешками.

32

Эма с Лукасом застыли перед каменистым спуском.

– Сейчас переправятся к нам, – прошептала она.

– Не факт.

На противоположном берегу посланцы Жакара в растерянности оглядывали реку. Выбор невелик: или узкое место с бурным течением, или спокойное, но широкое. И в любом случае нужно лезть в ледяную воду.

– Давай поскорее спустимся, пока солнце не поднялось высоко, – сказал Лукас. – Никто не должен знать, что мы уходили из башни.

– Сними плащ, он до того выцвел, что маячит белым пятном.

– А у тебя яркий шарф.

– У меня хоть кожа темная, а вот вы бледнолицые…

– Не болтай глупостей, поторопись.

Они спрятали слишком заметную одежду под камень, чтобы ветер не унес, потом проворно скатились вниз. Солнце освещало вмятину в полдень, а сейчас здесь темно как ночью, так что Эма и Лукас проскользнули тенями в тени, всплеском свозь плеск речной воды о камни. Пробрались между старых узловатых яблонь, обогнули холм с кустарником