В кухне вкусно пахло печеными яблоками. Восьмиугольник, голые стены, ничего лишнего, только самое необходимое: причудливая коряга вместо вешалки, стол из пня, каменная раковина и три стула с прямыми спинками: два для хозяев, один для гитары. В найденном на помойке пузатом комоде, источенном жучком, расставлена кухонная утварь и серебряные приборы, подаренные Эме в день отъезда. Еще два оловянных кувшина – Марго отдала их добровольно. И коробка с чаем – Теодорус расстался с ней скрепя сердце. А также коллекция деревянных ложек, выточенных Лукасом. Рядом большая корзина с яблоками, кореньями, орехами и диким миндалем. В другой – пряжа, еще не ставшая шерстью. На каминной полке лежали белые камешки в память о летнем купанье, книга, которую дала почитать Венди, три свечи, два фонаря и перочинный нож.

Эма опустилась на стул.

– Наконец-то!

Лукас в задумчивости шевелил угли, оживляя огонь в очаге. Потом выпрямился, потирая бока.

– Вода вскипела. Чаю хочешь?

– Какой чай, Лукас? Все внутренности скрутило, я и капли не проглочу.

– Тем более, выпьем чаю. Мы сейчас не можем лечь спать. Пусть они сначала убедятся, что мы носа не высовывали из нашей вмятины с прошлой зимы.

– А куры откуда взялись? Мы их из камешков высидели? А башня? Подновилась сама собой? Кирпичик к кирпичику!

– Кто-то помогал нам, это очевидно. Однако сами мы никуда не выходим. На каменной скале не найдешь следов. Южная дорога заросла колючками, будто ее никогда и не было. И с тебя взять нечего, ты же у нас безумная, совсем с головой не дружишь.

– Ну ты и льстец!

– Куда деваться! Этого у меня не отнять.

Лукас смешал мяту с шалфеем и добавил щепотку чая, чтобы напиток стал крепче и ароматней. Времена кофе и шоколада давно прошли. Эма разрезала два яблока на четвертинки и намазала маслом желтый хлеб из молотой кукурузы, которой раньше кормили только кур и уток. Хлеб принесла одна женщина. Она пришла в больницу с больным сыном, а домой вернулась одна. Воспаление легких. Он спал теперь на кладбище, где гулял ветер и где нет надгробных камней. Масло – дар фермера из угодий Морвана-младшего, заядлого тебеиста. Все, что мог урвать у графа, он отправлял заговорщикам. Брюно изобрел собственную систему перераспределения благ.

– Неужели масло еще осталось? – удивился Лукас, садясь за стол.

– Припрятала. Ты же его ложкой ешь, я тебя застукала.

– Слишком проголодался.

– Ты всегда голодный, вон какой вымахал.

– Разве я виноват?

– На, держи.

Эма протянула Лукасу половину своего куска.

– Ешь сама, Эма, ты такая худющая!

– Разве я виновата?

– Нет, виноват Жакар. Вот бы тебя подкормить! Завести здесь корову…

– Послушай, Лукас, хоть я и худая, свекольники все равно поймут, что мы живы-здоровы, и в одну прекрасную ночь подстерегут нас в больнице.

– Мы там больше не покажемся, само собой. Иначе они нас выследят, и мы всех погубим.

– Ты серьезно? Больница – твое детище, без тебя там не обойдутся. Она нужна людям!

– Лечим скверно, ни шатко ни валко.

– Ты всегда собой недоволен, Корбьер, а то я тебя не знаю… Давай, придумай что-нибудь, да побыстрей. Нужен план спасения. Как только свекольники отважатся промочить ноги, времени на раздумья не останется. Ищи решение, у тебя всего десять минут!

После предупреждения Венди Лукас сразу задумался о судьбе больницы, и у него даже возникла на обратной дороге некая мысль, но он ее сразу отбросил. Идея никудышная. А с другой стороны – какой у них выбор? Лукас грел руки о горячую чашку. Он всегда был немногословен, и Эма, живя рядом с ним, научилась разбираться в оттенках его молчания.

– Ты уже что-то сообразил…

Лукас помотал головой, что могло означать и да, и нет. Потом резко вскочил из-за стола.

– Куда ты?

– Сейчас вернусь.

– Выбирайся с той стороны, а то вдруг они выстрелят.

– Думаешь, он подослал к нам убийц?

– Все может быть.

Лукас пересек кухню, вылез через окно, откуда был виден холм. Вскоре вернулся с джутовым мешком, опустил его на пол, внутри зазвенело. Лукас присел на корточки и вытащил капканы. Он заказал их Шарлю после того, как Брюно рассказал ему, как ведет себя медведь во время гона:

– Яростный, изголодался, сам понимаешь. Сила немеряная. Махнет лапой, и у тебя лица как ни бывало.

Брюно восхищался любимцем, а Лукас сразу забеспокоился о безопасности Эмы. Капканы походили на открытые пасти и защелкивались, стоило к ним прикоснуться. Эма посмотрела на них с неодобрением.

– До сих пор мы никого не калечили, Лукас.

– Знаю, это противоречит твоим моральным принципам…

– А что ты будешь делать с несчастными потом? Возьмешь в заложники?

– Нет, я их вылечу.

Эма взглянула на широкие плечи Лукаса, склонившегося над капканами. Он больше не был похож на хрупкого трепетного мальчика из церковного хора.

– Вылечу в обмен на молчание, – пояснил он, прижав пружину. – Пусть не болтают лишнего о том, что увидят.

– Так они тебя и послушались!

Лукас показал железные зубья.

– Им будет больно, Эма, очень больно. Они будут умолять о помощи и согласятся на что угодно.

– Жаль, что лиственница растет далеко…

– На берегу есть ива, ее кора тоже целебная и обезболивает.

– А если они вскочат на лошадей и вернутся во дворец?

Лукас провел ладонью по щетине и не ответил.

– Где-то у нас был напильник…

– Пойду поищу.

Они наточили зубья, подтянули пружины, смазали механизм.

Мушкетеры между тем не решались войти в воду и старательно меряли палками глубину реки, стоя на плоском камне. Они не подозревали о существовании съемного моста, который Лукас прятал за печью. Для Лукаса и Эмы переход через реку стал сплошным удовольствием. Погожие осенние дни они охотно проводили в лесу на другом берегу и собирали грибы. Перебравшись, сразу убирали мост в особый тайник.

Капканы в полной готовности, но радоваться рано: их нужно еще поставить.

– Поставим ночью, – предложил Лукас.

– Ночью они будут сторожить лагерь по очереди. Как их отвлечь?

– Я сам все время об этом думаю, – буркнул Лукас.

Эма взглянула в окно и объявила решительно:

– Придумала. Искупаюсь в реке голышом. Представляешь? Безо всего!

Лукас открыл было рот, но Эма весело продолжала:

– Думаешь, доктор, в ноябре вода ледяная? И течение сильное, стремнина опасная… А вот я обожаю ночные купания при свете луны. Разогревают кровь, веселят.

– Можно и так посмотреть… – кисло протянул Лукас, твердо решив найти другое средство.

А мушкетеры на противоположном берегу раздумали переправляться. Ведь нет приказа убить подозреваемых. Свекольники разбили лагерь на опушке, где лес пореже, возле самой Мучной дороги. Берег низковат, но наблюдать и отсюда можно. Вот соберут достаточно сведений о насельниках башни Дордонь и вернутся в крепость. Пока ничего особенного: Эма кормила кур, Лукас чинил водосток и поздоровался с ними приветливым взмахом руки, как со старыми знакомыми.

После полудня солнце ушло, и вмятина опять погрузилась в тень. Мушкетеры раздували изо всех сил костер, но сырые дрова только тлели и дымили. Вечером один из них нырнул