переходить к насилию. Мы давно знакомы, знаешь ли. И ты назвал меня по прозвищу, хотя раньше отказывался. Почему, кстати?

– Да просто оно как у дроида из «Звездных войн», вот и отказывался, – удивленно ответил он.

– Нет, почему сейчас передумал?

– Когда перевелся, то решил, что если мы снова увидимся – буду называть тебя так, как ты хочешь.

– Почему?

– Потому что я запомнил ночь перед патрулем, – честно сказал он. – И, если не ошибаюсь, ты спасла мне жизнь.

– С чего ты взял? – сощурилась она.

– Хочешь сказать, это была не ты?

– Конечно, хочу. Если признаю, что спасла тебе жизнь, придется признать, что я напала на сослуживца.

– Так это действительно была ты.

Поступление на военную службу напомнило Ксану спектакли, которые под Рождество ставила церковь. «Все подразделения одинаково важны и полезны», – сказали им. Будь то медики или связисты, квартирмейстеры или бухгалтеры, автомеханики или погребальная служба. «Маленьких ролей не бывает, бывают маленькие актеры», – как приговаривал проповедник. (Вот только дочь его постоянно играла Деву Марию, и неважно, сколько ей было лет – пять или девятнадцать.) Но новобранцы прекрасно понимали, что в истории сохранятся имена тех, кто шел в бой, убивал кучу врагов, защищал детей, женщин и саму Американскую Свободу, попутно спасая раненых товарищей от смерти.

Те, кто попал в боевые подразделения, считали себя лучше механиков, медиков и уж тем более похоронной службы, но не насмехались в открытую, только зубоскалили за спиной. Знали, что со снабженцами лучше не связываться. Подшутишь над ними в понедельник – в пятницу окажешься без нормальной еды и в грязной одежде.

В основном к снабженцам не лезли. Некоторые солдаты, в частности рядовой первого класса Бак Джонс (имя, которое Ксан с трудом воспринимал всерьез), прозвали квартирмейстерскую роту Стервятниками – якобы потому, что они слетались только на трупы. В ответ на издевки Каллиопа нарисовала им неофициальную эмблему, что слегка помогло. Она говорила, что стервятники тоже бывают полезны. Они подчищают за хищниками, останавливают распространение болезней. А как-то раз за бутылкой вина поделилась с Ксаном, что стервятники, в отличие от многих птиц, живут стаями и не бросают своих.

– Слушай, где ты еще видел животных, которые мирно вместе едят? – спросила она, размахивая пальцем у него перед носом. Пьяной она всегда скрывалась в агрессию. Да и трезвой тоже. – Даже милые певчие птахи те еще суки, гоняют друг друга от кормушки. А посмотришь на стаю стервятников – сидят себе, клюют падаль, как будто выбрались семьей в кафешку на выходные. Был бы у них поворотный стол – они б точно закинули туда оленя, чтоб какому-нибудь дедульке достался кусочек печенки. Стервятники страшные и едят гниль. Но они заботятся о трупах, как настоящие санитары, ведь кто-то же должен. И при этом они держатся вместе. Я тебе отвечаю, если случится зомби-апокалипсис – нас спасут трупоеды. Жалко, фильм про это не сняли. Бак-мудак хотел нас оскорбить, а в итоге назвал сплоченной стаей, которая выполняет работу, к которой никто другой не притронется.

Пока она разглагольствовала, Ксан допил вино. Потряс бутылку, чтобы вытряхнуть последние капли, и огляделся в поисках следующей. Каллиопа вытащила закупоренную бутылку из сумки, а потом села и мрачно уставилась в собственную кружку.

– Ну и говно, – пробормотала она.

Ксан молча смотрел на звезды, появляющиеся в темнеющем небе.

– Бак думает, что мы трахаемся, – сказала она. – Я не стала его переубеждать.

Он резко обернулся.

– Что?

– Да просто проверяю, слушаешь ты или нет. Но он явно так думает. Мне плевать. А тебе нет?

У Ксана возникло ужасное чувство, что сейчас она предложит заняться с ней сексом. Он бы не удивился; несмотря на полное отсутствие химии между ними, Каллиопа могла переспать с ним просто потому, что это взбрело ей в голову.

– Поговорим про стервятников? – помолчав, спросила она.

– Не хочу обсуждать трупоедов, – сказал он.

Его бесили издевки других солдат. Он понимал, что боевые подразделения считают их роту бесполезной, но все знали, что на пустой желудок особо не повоюешь. Когда Ксан с Кэл завершили подготовку в морге, Джексон, их инструктор, позвал всех новичков выпить по пиву – хотел отпраздновать, а заодно дать неофициальный, но очень жизненный совет.

– Вы учтите, что так бывает не всегда, – начал Джексон. – Но вы берете на себя самую нежеланную роль. Бывалые вояки будут ворчать, что вы приносите неудачу. Никто не оценит вашу работу, потому что когда вы выполняете ее хорошо, люди слишком убиты горем, а когда плохо – кто-нибудь обязательно напомнит про скорбящих жен и матерей. А кто-нибудь соврет, что вы прикарманили у трупа личные вещи, чтобы попытаться выбить у вас или у армии компенсацию за пропажу. К счастью, мы знаем, как с этим бороться. В том числе поэтому просим вас не регистрировать травмы и личные вещи в одиночку. – Он постучал костяшками по столу, глядя на Каллиопу: – Слышала, Оу?

Та закатила глаза.

– Слышала, сэр.

Расслабившись, Джексон отхлебнул пива, а потом добавил:

– Работа неблагодарная, грязная и до задницы тоскливая.

Ксан задал вопрос, которого он дожидался:

– Тогда зачем ее делать?

– Кто-то же должен. И эти кто-то – вы. – Он поднял кружку, салютуя. – Так что я хочу поблагодарить вас за службу. Есть шанс, что вы слышите это в последний раз.

Оказалось, Джексон ошибся. В Афганистане солдаты относились к ним с таким же уважением (или презрением), как и ко всем остальным. Плохо стало потом, когда из Афганистана они уехали в Техас, помогать справляться с конфликтом из-за нехватки воды, растущим на границе Мексики и США.

Наркокартели вытеснили рабочих с электростанции на плотине, и военным пришлось отвоевывать у них территорию. На этом нападения не прекратились, поэтому каждые несколько дней к плотине выезжали патрули. Напуганные наркокартелями, местные городки были уверены, что военные отберут у них всю воду, поэтому в дело вступила служба по связям с общественностью.

В итоге воду для военнослужащих жестко нормировали, и негатив в гарнизоне зашкаливал.

– Валите отсюда, стервятники хреновы, – говорил Бак и бросал в Ксана хлебом, стоило тому подняться из-за стола.

Бак не давал им покоя уже несколько суток. Пока не было трупов, Ксан с Каллиопой помогали снабженцам; по их совету они оставили Бака с грязными простынями, а когда приходила очередь дежурить на кухне, выдавали ему крошечные порции. Его это не останавливало.

Детские выходки Бака прочно устаканились на уровне двенадцатилетки: то он ставил Ксану подножки на пути в туалет, то выливал в кровать уксус, то рисовал маркером на лице, когда Ксан отсыпался после тяжелого дня.

В ночь, когда Каллиопа спасла ему жизнь, они выпивали в столовой, привычно заняв самый дальний от входа столик. В небе стояла луна, круглая и яркая, и ее свет падал через открытую дверь.

– Вот что ударило ему в голову? – спросила Каллиопа.

– Кому?

– Да идиоту этому, Баку. Ты знаешь, о чем я. Тебя его выходки не достали? Меня вот достали. Что мы вообще тут делаем? Не холодная же война идет.

Ксан мрачно смотрел на темнеющее небо.

– Именно что холодная. Все вроде тихо, но никогда не знаешь, когда понадобятся люди. Снабженцам нужны лишние руки.

– Эх, вот бы кто помер от солнечного удара! Было бы чем заняться, – с надеждой сказала