Молодой и явно незрелой женщине уединение должно было даваться с трудом.

– Полагаю, она скучала по семье, – проговорила Виктория, стараясь соблюдать такт.

Граф недобро рассмеялся в ответ.

– Нет, зато мое семейство она просто возненавидела, особенно Ангуса. Они постоянно ссорились.

– Ну, все-таки у него и правда тяжелый характер.

– Но ты как-то с ним справляешься.

Виктория пожала плечами.

– Я не деликатна и не очень-то чувствительна, как тебе известно.

– И слава богу.

Мисс Найт посчитала этот комплимент сомнительным, но промолчала.

– Полагаю, с братьями она тоже не ужилась.

– Справедливости ради надо сказать, что к Кейду она хорошо относилась. Их объединяла любовь к музыке. С Логаном она тоже ладила. Он мог очаровать любую женщину, а уж моя супруга к чарам мужчин была не безразлична.

Слова Арнпрайора прозвучали, как очередное обвинение в сторону Логана Кендрика.

– Мне жаль, что все оказалось так сложно, – проговорила она.

– Жизнь тяжела, не так ли?

– Иногда чересчур.

Он потер лоб кончиками пальцев.

– Прости мою сентиментальность, Виктория. Наша совместная жизнь не всегда была ужасна. Когда Джанет забеременела, я отвез ее в Глазго. Там к ней снова вернулось счастье, пока не родился наш сын. После родов она впала в глубокую меланхолию. Лучшие доктора, которых я ей обеспечил, советовали лишь запастись терпением… и настойкой опия.

– Но опий вряд ли мог облегчить ее состояние!

Граф удивленно посмотрел на нее.

– Ты знаешь дам, страдавших тем же?

– Леди в одном из семейств, нанявших меня, страдала этим заболеванием после рождения третьего ребенка. И алкоголь с опием лишь ухудшали ее состояние.

Арнпрайор несколько мгновений раздумывал, прежде чем продолжить.

– Джанет немного воспряла духом, когда я нашел кормилицу и отвез Кэма в Кинглас. Лекари порекомендовали ей оставаться в Глазго, и некоторое время она жила вполне счастливо, и даже снова стала выезжать в общество. Когда я попросил ее вернуться в замок, она отказалась.

– Она не хотела воссоединиться с мужем и сыном?

Граф немного помедлил с ответом.

– Она любила Кэма, но считала, будто ему лучше оставаться со мной, в Кингласе. Что же до наших отношений…

Виктория нежно взяла его руку. Она знала, какое продолжение ее ждет.

– В конце концов, появились слухи о романах Джанет на стороне. Когда я приехал в Глазго разобраться, она во всем призналась. У нее появился любовник. – Граф уставился на пламя в камине. – И не один.

Хотя Виктория и ожидала услышать об измене, все равно ужаснулась. Она чувствовала боль графа, его недоумение. Похоже, даже спустя эти годы, предательство супруги так и осталось для него загадкой.

– Как ты поступил? – нарушила она установившееся молчание.

Арнпрайор посмотрел на их переплетенные руки.

– О, я простил ее, ну, или по крайней мере попытался. Джанет испытывала искреннее смятение от собственных поступков и от того, какую боль причинила мне. Когда она взмолилась дать ей еще один шанс, я не смог отказать. – Он горько улыбнулся. – Никогда не мог ей отказать.

– Потому что ты – хороший человек и любил ее.

– Если бы я сказал «нет» раньше, если бы я вел себя решительнее, она могла бы жить до сих пор. Я мог бы спасти ее.

Виктория нахмурилась:

– Но твоя жена заболела и умерла, разве не так? Как это могло случиться по твоей вине?

Арнпрайор наконец посмотрел ей в глаза.

– Джанет покончила с собой, Виктория. И вина за это лежит на мне.

Арнпрайор отпустил руку Виктории, и она бессильно повисла между кресел, но мисс Найт не обратила на это внимания. Она могла только смотреть на него. Граф выглядел так, словно ненавидел весь мир и самого себя.

– Я… Я не знаю, что и сказать, – проговорила она, не веря услышанному. – Но твоя жена, очевидно, сошла с ума. У нее не было причин покончить жизнь самоубийством…

– Она была чрезвычайно несчастлива. Я даже представить не мог, насколько. Я считал, она просто зла из-за моего требования переехать в Кинглас, чтобы спасти наш брак. Оставаться в Глазго было никак нельзя.

– Действительно, – мягко произнесла Виктория.

– Джанет полагала, я должен довериться ей последний раз и дать возможность остаться в Кендрик-Хаузе. – Он вздохнул. – Я искренне хотел так и поступить. Что бы ни последовало дальше.

Ник не заметил, как начал себе противоречить. Всего несколько минут назад он корил себя за нерешительность в действиях касательно супруги. Это окончательно убедило Викторию: граф имел дело с неразрешимой ситуацией.

– Как развивались события после вашего возвращения в Кинглас? – спросила она.

– Сначала спокойно. Джанет была рада увидеть Кэма, и мы оба старались вернуть былое. Но семья не желала помочь нам, слишком их задело ее предательство и тень, которую она бросила на имя Кендриков.

– Трудно винить их за такое.

– Да, но мне следовало понять, какое действие возымеют их выходки на ее чувствительную натуру. Мне надлежало тщательнее оберегать ее, особенно от Ангуса.

– Они периодически вступали в сражения, полагаю.

– Не то слово. Джанет тяготила жизнь в Кингласе, и она начала называть свое пребывание там «заключением». Вдобавок к прочему в том году зима выдалась на редкость холодная и суровая. Жена просила меня позволить ей вернуться в Глазго, а Ангус заявил, что ее долг – оставаться в замке с мужем и ребенком, и что ей немедля надо прекратить вести себя, как испорченная дрянь. Естественно, произошел грандиозный скандал.

Виктория поморщилась, вполне представляя ужасную сцену.

– Это и правда похоже на Ангуса.

– Когда я отказал Джанет в ее просьбе, она обвинила меня в полном недоверии ей. Мое терпение лопнуло. Я довел до ее сведения, что прежнее поведение лишило меня всякого доверия по отношению к ней. В ответ она сказала, что если б я ее достаточно любил и находился рядом, нужды в иных мужчинах у нее не возникло бы.

Виктория почувствовала злость к покойной, но быстро подавила ее и промолвила:

– Какая глупость. Обвинения твоей супруги лишь доказывают, как исказилось ее восприятие реальности.

– Сейчас это, конечно, ясно видно. Но тогда я не принял всерьез ее слова, будто она скорее умрет, нежели продолжит влачить «жалкое существование» в Кингласе. – Арнпрайор покачал головой. – Однажды ночью она приняла слишком большую дозу опия. Горничная не поняла этого, а я… Я не был рядом, и мы узнали о ее поступке, когда было уже слишком поздно.