Тея повернулась к слугам:

— Остановите же их, наконец, пока они не поубавили друг друга!

Уворачиваясь, Палач раскачивался из стороны в сторону, но Дариен все же поймал его и нанес сокрушительный удар в грудь, а потом — молниеносный в челюсть.

Голова противника резко мотнулась назад, глаза сошлись к переносице, но он все же удержался на ногах и, покачиваясь, двинулся вперед, сопровождая свои действия жутким ревом.

Если бы у Теи оказался пистолет, она бы пристрелила его.

Дариен сделал подсечку, и, когда Палач с грохотом рухнул, тут же оседлал его, схватил за голову в капюшоне и принялся молотить ею об пол.

Какое-то мгновение все наблюдали за происходящим, а потом несколько мужчин кинулись к соперникам и попытались оттащить Дариена, но тот сопротивлялся, явно намереваясь продолжить экзекуцию, потом наконец пришел в себя, отпустил противника и дотронулся до лица. Губа кровоточила. Возможно, завтра он весь покроется синяками, но сейчас чувствовал себя вполне нормально, а вот его оппонент валялся на полу.

Вдруг он убил его? Хоть он и выглядел как мужлан, но, как и все гости, относился к сливкам общества, а значит, будет суд. О, господи!

Дариен привел одежду в порядок, подобрал парик, но надевать не стал: все его уже узнали.

Слава богу, Палач был жив. Слуги помогли ему подняться, но вид у него был такой, словно самостоятельно стоять он не мог. И кровь текла только из носа — значит, ее работа!

Тея проглотила горечь, поднявшуюся до горла. Это все устроила она и оказалась в шаге от катастрофы. Нет никакой возможности все удержать в тайне, но никто не должен связать их с бельевой. Приняв вид оскорбленной невинности, она с отвращением произнесла:

— Благодарю вас за помощь, виконт. Харриет? Кто-нибудь, позовите мою горничную!

Едва та торопливо выступила вперед, как Тея велела:

— Помоги мне избавиться от шлема! У меня голова раскалывается.

— Да, миледи.

Еще до того, как шлем был снят, ее узнали, и кто-то шепотом сказал:

— Это же леди Теодосия Дебенхейм.

— Дочка герцога Йовила! — ахнул другой.

Тея приложила руку ко лбу.

— Жара и шум в бальном зале совершенно невыносимы. Я спустилась вниз, и распорядилась, чтобы мне подали карету к заднему крыльцу. Скажи, Харриет, это уже возможно?

Одетая во все черное экономка бросилась к ней, одновременно приказав слугам вернуться к работе.

— Конечно, миледи. Зайдите в дамскую комнату и отдохните, пока мы все уладим.

Тея не смотрела на Дариена: что сказать ему, не знала и боялась, что выражение лица ее выдаст. Время, проведенное с ним, было чудесно, но она отдала бы все, чтобы этого не случилось, чтобы не оказаться в такой ситуации.

Как только карета остановилась в переулке за особняком, дворецкий проводил к ней Тею и Харриет. Опираясь на предложенную Дариеном руку, она попыталась понять, что он чувствует, но ей это не удалось.

Сначала они ехали в молчании, но Тея не хотела, чтобы у кого-то возникли подозрения по поводу бельевой комнаты: у слуг имеются свои способы распространять информацию, — поэтому, закрыв глаза, словно от головной боли, проговорила:

— Такая мигрень! Пришлось уйти с маскарада.

— Вам нужно было послать за мной, миледи, — ответила Харриет.

— Никого из слуг было не видно, поэтому лорд Дариен пошел со мной, чтобы разыскать тебя. Мы только-только спустились, как этот кошмарный человек…

— Отвратительный пьяница, вот он кто, — заявила Харриет. — Но все равно…

Горничная замолчала, но Тея знала, что она тоже заметила жестокость виконта по отношению к этому Палачу. Сохраняя полное спокойствие и сосредоточенность, он методично, как автомат, его избивал.

Открыв глаза, Тея взглянула на него, но он смотрел в окно, в темноту, совершенно спокойный. Единственным свидетельством недавней стычки была распухшая губа.

— Как вы думаете, Дариен, с какой целью тот человек шел за нами по лестнице?

Он повернулся и, внимательно посмотрев на нее, ответил:

— Скорее всего, у него было свидание с какой-нибудь распутной девицей где-нибудь в кладовке, а потом ему захотелось подыскать себе еще одну.

Прекрасное прикрытие!

— Да что же это такое! — воскликнула Харриет. — Милорд, я прошу вас больше не говорить ни о чем подобном в присутствии леди.

— Приношу свои самые нижайшие извинения, леди Тея. Это все моя итальянская кровь, — извинился Дариен и вернулся к созерцанию проплывавшего за окном пейзажа.

Какой кошмар — эта итальянская кровь!

Только вот его итальянская мать была здесь ни при чем: это все — ярость, насилие и безумие — унаследовано от Кейвов.

Когда подъехали к Йовил-хаусу, Дариен проводил дам в дом и на мгновение при прощании задержал руку Теи в своей.

— Примите мои извинения, леди Теодосия: я не должен был оставлять вас без сопровождения.

«Леди Теодосия…» Установлена дистанция между ними, что нужно было бы сделать и ей.

— Ну кто же мог подумать, что джентльмен так напьется?

— Нет, я должен был предвидеть неожиданности — это ведь главное, не правда ли? Вы, надеюсь, не пострадали?

У нее задрожали губы.

— Нет-нет… чего не скажешь о моем костюме.

— В особенности досталось сове.

Дариен бросил взгляд на шлем, который несла Харриет. Серебристая птичка болталась на жердочке, поломанные перышки торчали в разные стороны. Он осторожно пригладил их и, пожелав дамам доброй ночи, ушел.

Прозвучало это ужасно, как прощание. А что, если и правда?

Тея задавала себе этот вопрос, пока поднималась по лестнице в свою комнату. Пока ей было ясно одно: по складу характера она не годится для такой беспокойной жизни. Она принципиально не совершала поступков, которые считала постыдными, даже если в какой-то момент ей казалось, что они могут доставить удовольствие. Ей было плохо от того, что она стала причиной вспышки насилия. Если бы ее не оказалось там, этого бы никогда не случилось. Она, конечно, не может жить вот так.

Герцог и герцогиня еще не вернулись, и Тея вздохнула с облегчением: не было нужды отвечать на их вопросы. Когда Харриет принялась помогать освободиться от костюма, она забеспокоилась, как бы на нем не оказалось следов от того, чем она занималась, и отказалась от помощи снять с нее нижнюю рубашку, сообразив, что на теле могли остаться отметины.

Она отослала Харриет за отваром от головной боли, а когда горничная торопливо ушла, быстро сбросила рубашку и осмотрела себя в зеркале. Слава богу, никаких отметин не осталось. Интересно, как такое возможно после всего, что пришлось пережить: роскошное наслаждение; темную мускусную близость; нежное узнавание тела…

Тея резко захлопнула дверь воспоминаний, оставив все по