со мной, то скажи заранее, хорошо? Мы рано выедем. Не позднее половины седьмого.

* * *

— Я не уверен, тот ли это почерк, но он очень похож, — сказал Дэвид, когда Айрис показала ему записку из книги.

— Мне тоже кажется, что тот же самый. Я просила у инспектора копию, но он так её и не сделал. Я понимаю, что он не обязан, но это же в его интересах. Может быть, капитан Марч сможет помочь?

— Каким образом? — переспросил Дэвид.

Он, сидя за столом в своём кабинете, сосредоточенно рассматривал записку, которую принесла ему Айрис.

— Он ведь как-то договаривается с полицией. Я так думаю… Насчет улик и прочего…

— Точно не знаю, как они это делают. В любом случае, капитан Марч уехал.

— Куда?

— В Лондон. Он сказал мне вчера вечером, что не может ничем помочь, слишком много времени прошло.

— Он просто сдался?

— По его словам, это будет тратой времени и денег. Сказал примерно то же, что мой адвокат: полиция может предполагать что угодно, доказать они ничего не смогут; если убийца и оставил улики, то позднее он их или уничтожил, или их уничтожило само время.

— Это хотя бы честно…

— Да, — вздохнул Дэвид. — И он честно сказал мне, что будь он полицейским, то подозревал бы меня.

Айрис опустила глаза. Её список — если не считать принудительно добавленного туда Руперта, — сократился буквально до трёх имён: Дэвид Вентворт, Мюриэл Вентворт, Энид Причард. И самым очевидным кандидатом на роль убийцы оказывался Дэвид.

Ей самой было тяжело про это думать. Она искала способы оправдать Дэвида — и не находила. Инспектор Годдард был прав: она хотела верить в то, что Дэвид — не убийца, и пыталась найти доказательства в пользу этого. Это просто не мог быть он!

— Может быть, они всё же ошиблись, и преступник не из поместья? — сказала она. — Иначе это бессмыслица какая-то!

— Я сегодня виделся с тем вторым детективом, с Ленноксом. Они подтвердили, что орудием убийства был такой же нож, как те два, что я им передал. Это антикварная нефабричная вещь, так что сплав относительно уникален. Обломок выкован из того же сплава, состав серебрения тот же самый, форма совпадает. Это точно нож из библиотеки. А значит, убийца — кто-то из дома.

— Может быть, есть ещё какое-то объяснение?! — почти в отчаянии проговорила Айрис.

Дэвид Вентворт положил листок на стол.

— Я бы хотел, чтобы так оно и было, потому иначе я должен подозревать убийцу в одном из тех, кто живёт сейчас здесь. Это не даёт мне покоя… Господи, это один из них! Я знаю их всех много лет, они мои родственники, и… — Дэвид резко замолчал. — Вы пришли показать записку, а не выслушивать, как мне тяжело. Извините, Айрис.

— Ничего страш… То есть, я думаю, что если вам нужно с кем-то поговорить, то я не против.

Дэвид поднял на неё глаза, но ничего не сказал, снова начал читать написанное на листке.

— Знаете, кто мог это написать? — спросила Айрис.

— Предполагаю, — задумчиво протянул Дэвид. — А вы?

— Думаю, это ваш отец. Записка — что-то вроде расходов за неделю. Возможно, «100 ф. бр.» — это сто фунтов брату. Я слышала, что ваш отец помогал ему. Деньгами, в первую очередь.

— Я тоже подумал, что это мог бы быть он. — Дэвид достал из ящика стола маленький серебряный ключ, а потом подошёл к высокому старинному бюро, стоявшему в углу возле окна. — Тут должны быть его письма, открытки… Можем сравнить.

Дэвид, немного провозившись с непослушным замком, достал из бюро пачку писем в конвертах, развязал стягивающий их шнур и начал перебирать.

— Это не от него, это тоже… Не думаю, что отец много писал. Только маме во время войны… Ещё брату, у того дома не было телефона. Вот это похоже… «Как погода в Шотландии? Не верю, что может быть хуже, чем у нас». Посмотрите, — Дэвид протянул Айрис письмо.

Это был тот же почерк, может быть, чуть более торопливый и одновременно чёткий, но несомненно тот же самый. Айрис посмотрела в начало письма, там стояла дата «17 октября 1936 года», а потом в конец, на подпись.

Твой любящий муж Джон

Айрис вздохнула: если письмо в кармане леди Клементины действительно было написано её мужем, то это делало историю ещё более странной. Джон Вентворт умер от сердечного приступа в ноябре 1945 года. Даже если это было последнее написанное им письмо, оно всё равно было написано почти за тринадцать лет до того дня, как погибла леди Клементина!

— Ваша мать… — осторожно начала Айрис. — Она часто перечитывала письма мужа?

— Сомневаюсь. Она вообще не была сентиментальна, и… Я почти не помню отца, но мне сложно представить мать, перечитывающей его письма. Но это может быть одно из тех самых писем Мюриэл.

— Которые она привезла в тот день в Эбберли?

— Она привезла их на пару дней раньше раньше, и они лежали в библиотеке. Наверное, их никто так и не прочитал. Не представляю, что в них могло быть интересного. В любом случае, такая переписка — это очень личное, — добавил Дэвид словно оправдываясь.

Что-то не складывалось.

— Получается, — сказала Айрис, — что леди Клементина вызвала по срочному делу поверенного и редактора…

— Профессора Ментон-Уайта она пригласила за неделю до того, но случайно получилось, что они с Баттискомбом приехали в один день, — поправил Айрис Дэвид.

— Пусть так. Но поверенного оно точно вызывает внезапно, и еще вашего дядю Роланда. У неё происходит, самое меньшее, два тревожащих её разговора, один с вами, другой с кем-то неизвестным. Она пишет письмо или, по крайней мере его черновик, и пишет в очень взволнованном состоянии. Она очень расстроена, собирается пойти на реку, чтобы успокоиться, подумать… А потом замечает старые письма в библиотеке и решает их почитать?

— Она могла положить письмо в карман раньше.

— Но она ведь переоделась, чтобы идти на реку. Уилсон сказал, что по одежде понял, куда она собралась.

— Да, у неё было несколько вещей, которые она надевала, чтобы было удобно грести, — подтвердил Дэвид. — За обедом и после него она была в платье. Такое бледно-лиловое с узорами… Она переоделась в блузку и юбку, только серьги остались те же самые, очень большие. Она, наверное, забыла их сменить. Инспектор сказал, что их скоро вернут, и брошь тоже. Только я не представляю, что нам с ними… — Дэвид резко замолчал. — Простите… Я хотел сказать, что она действительно переоделась после обеда, но она ходила на реку и за день до