смотря на звёзды. Мечтали о том, как заживём в Остром Пике, где она станет хозяйкой и заставит меня, наконец, привести замок в порядок.

Чтобы можно было устраивать балы и приёмы, не стесняясь протекающей крыши в западном крыле и обрушившейся башенки на севере. На это потребуются деньги, но ведь у меня есть камни, золото…

Прошлое не вернётся, а я получил ещё один шанс.

— Вам не холодно? — спросил я, окутывая Ниару в закрытом экипаже заранее приготовленным пледом, вторым таким же укрыл её ноги. Мы почти не знали друг друга, возможно, я снова пострадаю, но не всё ли равно, когда я видел в её глазах Тьму, которой готов был служить до последнего вздоха?

— Куда мы?

— На Утёс одинокого гнезда. Это недалеко. Хотите пить?

Я протянул ей флягу с чистой водой. Сидел напротив и готов был повернуть обратно, если бы она попросила. Но она молчала, смотрела в окно, лишь бы не глядеть на меня, а потом повернула голову, и наши взгляды встретились:

— Что вы от меня хотите? Какого согласия?

Чуть заметно нахмурилась, но я был рад, что она не падает в обморок, хотя и близка к этому, не плачет и не угрожает. Та, кто предназначена мне судьбой, не может проявить малодушия перед полётом. К подобному она готовилась всю жизнь, хотя не подозревала об этом.

— Мы полетим, это не больно, хотя страшно в первый раз, но я хочу испытать вас небом. А потом я отвезу вас куда захотите. Если захотите.

— Что это значит, если захочу? Я подчиняюсь воле Двуликого и не имею права осуждать решения Бога. У меня много вопросов, но сейчас я не готова услышать на них ответы, милорд Рикон.

Я кивнул, и мы оба замолчали, прислушиваясь к скрипу колёс.

— Кроме одного, скажите, эта помолвка с леди Лаветт — прикрытие, чтобы заманить меня? Вы всё-таки человек, желающий на ней жениться, чтобы поправить своё состояние, или крылатый демон?

— Я и то и другое. Но жениться на леди Лаветт не испытываю ни мадейшего желания. Однако иначе я бы не подобрался к вам, Ниара. Кстати, можете звать меня Дениел.

Она вздохнула, завернулась поплотнее в плед и произнесла, глядя в глаза:

— После этого испытания вы скажите мне правду? Всю?

Получив моё согласие, продолжила:

— Я ничего не понимаю из ваших намёков, но согласна. Мне надоели эти видения, я хочу узнать, почему вы преследуете меня. У меня ведь нет иного выхода?

— Нет. Протяните руку, это клеймо согласия, чтобы всё, что произошло, осталось между нами.

Глава 12. Это моя судьба

1

Ниара

Я больше никогда не бывала одна. Мало того что госпожа Мольсен превратилась в мою тюремщицу, скрывающую надзор под маской заботы. Так ещё и Берта была вынуждена следовать установке, полученной от матери-настоятельницы сокровищницы Двуликого.

Не сметь отходить от меня ни на шаг и немедленно докладывать обо всех странностях лично госпоже Мольсен.

Когда я пожаловалась на такой надзор родителям, а потом и его величеству, по срочной почте мне пришли почти одинаковые ответы: всё для твоей пользы. Ты слишком ценна и прочее.

Не то чтобы я сама желала выходить на улицу, где полагалось передвигаться в закрытом экипаже и не дальше, чем того требовала необходимость, но всё же подобное ограничение меня угнетало. Казалось, с моим приездом в округ Вронхиль я стала изгоем. Угрозой всему сущему.

— Вы преувеличиваете, госпожа, — пыталась утешить Берта и делилась со мной сладкими подарками племянника казначея, с которым у неё теперь был головокружительный роман. Моя молочная сестра объедалась сладостями, как всегда мечтала, потому как строгая и экономная мать приучила дочерей не тратить деньги на себя.

«Потому что это грех, не приучайтесь к радости плоти, не придётся сожалеть после и пускаться в бесчинства».

Да, Берта была не бедна, она могла бы баловать себя на деньги мужа и ту плату, которую получала от моей семьи, но никогда этого не делала.

Одевалась так скромно, как могла, чтобы соответствовать статусу княгини, хотя всё время говорила, что она горничной пришла ко мне, ею и останется. Не подпустит ко мне других служанок, я слишком хрупка для проклятий, которые часто преследуют королевскую кровь. А князь пусть своим титулом подавится.

Но сейчас о муже она старалась не вспоминать, кроме как во времена молитвы, когда, стоя коленями на холодном полу, возносила молитвы, чтобы избежать наказания в загробном мире, приготовленного для неверных жён.

Я устала её разубеждать и говорить о том, что Богам неведома жалость. Они играют нами, как костями, не заботясь о своих фишках. Поломается одна — возьмутся за другую.

Вот настал черёд и моей игры!

Боги наказывали меня за что-то, может, за кровное родство с ведьмой Востока, подарившей мне внешность, может, за королевскую кровь, но Они послали мне демона, преследовавшего по пятам. И демоницу, которую я часто видела в зеркале.

Я больше никогда не могла побыть одна. Стоило взглянуть на своё отражение, как другая женщина, опытная, властная завладевала моим телом и мыслями. Всё было чужим: и желания, и чувства.

— Ох, госпожа моя, — причитала Берта, когда узнала о визите милорда Рикона и о том, что произошло после, — да как он посмел что-то дарить вам! Оно ещё ладно, когда болели, с позволения целителей, но вот так врываться в дом, нести чушь о вашей болезни! Его извинит только весть, что он ослабел умом.

— Не хочу говорить об этом!

Чем больше я о нём думала, тем сильнее разжигалось моё любопытство. Почему он преследует меня? Почему смотрит так, будто я что-то задолжала, и теперь вовек не расплатиться?

Все мысли о тумане, о том, что милорд вовсе не человек, я нещадно гнала от себя. Этого не могло быть, это просто моя сила губит разум, затмевая его туманом, сотканном из увиденного ранее, услышанного или того, что я хотела бы услышать.

— Голова болит? — спохватилась Берта и принялась растирать мне виски настойкой от целителей, от чего мне становилось ещё хуже.

— Сбегаю за тёплым молоком, — говорила она обычно, когда я жаловалась, что от её действий только сильнее болит. Так случилось и на этот раз.

И чтобы не смотреть, как я меняюсь в зеркале, не вздрагивать от желаний, несвойственных мне, например, нанести на губы карминовый цвет, потому что он так идёт к моим волосам, и потому что тогда он захочет снова меня поцеловать уже наяву, я принялась перечитывать последнее письмо от отца.

Он