Всей стайкой прыгали они кто выше, и все задевали за цветок, и ни одной не удавалось перескочить его вчистую. Но когда дошла очередь до Лиллы, сестры барона, она, отступив чуть подальше, взяла такой разбег, что перепрыгнула розу; но тут неожиданно с нее слетел лепесток. Однако девочка была такой находчивой и проворной, что, мгновенно подхватив лепесток с земли, незаметно проглотила его и так выиграла заклад.

Но не прошло и трех дней, как Лилла почувствовала себя беременной и чуть не умерла от огорчения, ибо, точно зная, что не делала никаких вольностей и глупостей, недоумевала, как случилось, что у нее растет живот. Она поспешила к феям, с которыми водила дружбу, и те ей сказали, чтобы она не боялась, ибо причиной всему — лепесток, который она проглотила.

Услышав это, Лилла старалась скрывать свой живот, покуда было возможно, а когда пришел час разгрузить товар, тайно от всех родила премиленькую дочку, которую назвала Лизой; она понесла ее к феям, и каждая из них одарила Лизу от своего волшебного искусства. Но последняя из них, побежав смотреть на девочку, подвернула ногу и в сильной боли выкрикнула, что через семь лет матушка, расчесывая Лизу, забудет в волосах гребень, который воткнется зубьями девочке в голову, и из-за этого она умрет.

И вот прошло это время; и, когда все случилось по сказанному, бедная мать, разбитая несчастьем, после горчайшего плача закрыла свою мертвую девочку в семи хрустальных гробах, вкложив один в другой, и поставила в самой дальней комнате дворца, ключи от которой всегда держала при себе.

Но горе отняло у нее все силы; и, умирая, призвала она брата и сказала ему: «Брат мой, я чувствую, как помалу выдергивает меня отсюда удочка Смерти, и оставляю тебе свои пожитки, чтобы всему моему имению ты был господином и обладателем. Только поклянись мне никогда не открывать последнюю комнату в этом дворце, а ключ от нее храни у себя в секретере». Барон, беззаветно любивший сестру, дал ей слово, и в тот же миг она сказала: «Прощай, все кончено».

Через год после того барон женился; и однажды, будучи приглашен на многодневную охоту, оставил дом под присмотром жены, причем особенно просил ее не открывать ту комнату, ключ от которой держал в секретере. Но как только он повернулся спиной к дому, она, принуждаемая подозрением, подстрекаемая ревностью, взятая за горло любопытством — главным приданым любой женщины, — взяла ключ и отворила комнату. И, открыв один за другим семь гробов, сквозь которые просвечивала фигура девочки, обнаружила юную красавицу, казавшуюся спящей; она выросла, как всякая другая женщина, вместе с гробами, которые увеличивались по мере ее роста.

Ревнивая жена барона, увидев это прелестное создание, тут же сказала: «Хорошо же, мой ненаглядный! Ключ под головой, а вор в кладовой! Вот почему было столько заботы, чтобы не открывать эту комнату, — чтобы, кому не надо, не посмотрел на парящего в гробу Магомета!»[232]

С этими словами схватив девочку за волосы, она вытащила ее вон из саркофага. При этом гребень выпал из прически, и девочка проснулась, вскрикнув: «Мама, мамочка моя!» «Погоди, сейчас покажу тебе маму с папой!» — отозвалась баронесса и, разъяренная, как рабыня, злая, как щенная сука, полная яду, как змея, обрезала ей волосы и, угостив ее вдоволь сочными пощечинами, велела ей надеть рваное платье. И каждый день без устали потчевала ее шишками и синяками, расцарапывая ей ногтями щеки, и хлестала Лизу по губам до того, что они опухли и стали сизыми, будто она ела неощипанных голубей.

Вскоре возвратился барон и, увидев девочку, столь жестоко избитую, в изумлении спросил, кто она, и жена отвечала, что это рабыня, которую прислала ей тетка, и что она из таких, кто сами нарываются на тумаки дерзостями и проказами, и поэтому приходится бить ее постоянно.

После того случилось однажды барону ехать на ярмарку, и стал он спрашивать у всех домочадцев, вплоть до кошек, чего кому купить. И каждый просил, чего хотел; дошла под конец очередь и до маленькой рабыни.

Тогда супруга, что вовсе не держала ее за крещеную душу, сказала: «Давай равняй с нами эту черногубую, и будем на один манер, все сядем на один горшок срать. Пошли ее к черту; много чести этой дрянной образине!»

Но синьор был человеком порядочным и всячески хотел, чтобы маленькая рабыня попросила что-то для себя. И она сказала: «Ничего мне не надо; только куколку, ножик и точильный брусок; но если спрашиваешь, а купить забудешь, не сможешь перейти и первую реку, что встретится на обратном пути».

И вот барон купил все для всех домашних, позабыв только то, о чем его попросила Лиза; но, переправляясь через реку, которая влекла камни и ветки с гор к морскому побережью, чтобы замостить фундаменты страха и воздвигнуть горы удивления, не смог ее переехать. И, вспомнив предостережение племянницы, повернул вспять и купил все в точности, а воротившись домой, роздал всем гостинцы, кто что у него просил.

И вот Лиза, получив свое, ушла в кухню и там, посадив перед собою куклу, стала плакать и жаловаться, рассказывая тряпичному комку, будто живому человеку, всю историю своих злоключений. Но видя, что кукла не отвечает, взяла нож, наточила его на бруске и сказала: «Смотри, если не ответишь, я сейчас проткну себя ножом, и на этом кончим праздник!» И кукла, постепенно надуваясь, как мыльный пузырь, наконец ответила: «Да я тебя слышу лучше, чем глухой!»

Так несколько дней Лиза продолжала это занятие, пока барон, чья комната была через стенку от кухни, не услышал ее жалобы и, заглянув в замочную скважину, не увидел, что она, усадив куклу, рассказывает, как ее матушка перепрыгнула розу, как съела лепесток, как родила, какие волшебные дары ей дарили и какое проклятие она получила от одной из фей, как гребенка осталась у нее в волосах и она умерла, как положена была в семи гробах и закрыта в дальней комнате, как матушка, умирая, оставила ключ брату, как ушел он на охоту, как ревнивая жена вошла в комнату без спросу, как обрезала ей волосы, как сделала ее рабыней и как мучила. И, рассказывая все это с горьким плачем, девочка повторяла: «Отвечай мне, кукла, отвечай, иначе убью себя этим ножом!»

Остро наточивши на бруске ножик, она уже готова была вонзить его в себя, когда барон, распахнув дверь ногой, вырвал нож у нее из рук и обнял ее, признав в ней дочь своей любимой сестры. Он тайно увел ее из дому, вверив заботам верной родственницы, чтобы Лиза могла поправиться и прийти в себя, ибо жестокость этого сердца Медеи наполовину извела ее.

И через пару месяцев, когда она стала как богиня, он ввел ее в дом, явив перед всеми как свою племянницу. И после великого пиршества, когда собрали со столов, попросил Лизу поведать подробную историю пережитых ею бедствий и жестокостей, слушая которую все гости, и женщины и мужчины, не могли удержаться от слез. И, с позором прогнав от себя жену, отослал ее в дом родителей, а племянницу выдал за доброго человека, по выбору ее сердца; и таким образом испытала она, что